Владимир Войнович - Жизнь и необычайные приключения писателя Войновича (рассказанные им самим)

— Почему?

— Потому что на пыльных тропинках — это хорошо, а на первых — это никак… Я отказался менять текст, музыкальная редакция отказалась издавать пластинку. Но летом 1962 года мою песню дуэтом спели в космосе космонавты Николаев и Попович. Хрущев устроил им грандиозную встречу и, размахивая руками, прочитал с выражением с трибуны Мавзолея:

— На пыльных тропинках далеких планет останУт… — Он запнулся, подумал и исправил ударение: — ОстАнутся наши следы!

Вокруг песни и ее авторов начался ажиотаж. «Правда» напечатала тест в двух номерах подряд. Сначала красным шрифтом в вечернем экстренном выпуске, затем черным шрифтом в будничном утреннем номере.

И сразу мне позвонила дама из музыкальной редакции:

— Владимир Николаевич, мы немедленно выпускаем вашу пластинку!

— Что значит немедленно? — сказал я. — А вы спросили разрешения у автора?

— А вы можете не разрешить?

— Нет, почему же. Я разрешаю, но у меня есть поправка.

— Какая поправка? — спросила дама настороженно.

— Небольшая, — сказал я. — Там есть строчки насчет пыльных тропинок, так я бы хотел их как-нибудь переделать.

— Вы смеетесь! — закричала она. — Вы знаете, кто цитировал эти строки?

— Я знаю, кто цитировал. Но я также знаю, кто написал. Так вот, мне кажется…

Конечно, я над ней издевался. Но, поиздевавшись, разрешение дал.

Редактор в литературе играет примерно ту же роль, что тренер в спорте. Может быть, он сам не умеет писать (иногда, впрочем, умеет), но если у него хороший вкус, его помощь неоценима.

Любимицей всех авторов «Нового мира» была Анна Самойловна, Ася, Асенька Берзер. Ее ценили, уважали и обожали Виктор Некрасов, Юрий Домбровский, Юрий Трифонов, Виталий Семин. Она счастливо сочетала в себе способности воспринимать новую вещь и как простодушный читатель, и как опытный редактор. Обладала прекрасным чувством юмора и замечала малейшую фальшь. Работая над рукописью, Ася делала на полях едва заметные пометки карандашом, чтобы в случае чего можно было стереть. Но, поскольку замечания ее были убедительны, авторы с ней чаще всего соглашались.

Ася Берзер и Инна Борисова не дали мне возможности в них разочароваться, с Игорем Сацем у меня бывали серьезные разногласия, хотя к «консенсусу» мы, в конце концов, приходили.

«Новомирских» редакторов мне потом было с кем сравнить. В Советском Союзе редактор исполнял и цензорские функции и, как правило, считал себя начальником над писателями. Больше других запомнилась редактор из «Политиздата», где выпускались не только материалы партийных съездов, но и художественная литература. В конце 60-х в ЦК КПСС, видимо, решили отвлечь внимание некоторых фрондировавших писателей от современных тем и создали для них историко-революционную серию «Пламенные революционеры». Поскольку у меня уже были большие трудности с публикациями, попал в эту серию и я — написал по заказу издательства или, точнее, по идее, рожденной в ЦК КПСС, книгу о Вере Фигнер. Мне выделили редактора Аллу, жену очень известного литератора. Алла сразу сказала мне, что я один из ее любимых писателей и что мы с ней, в общем, свои люди и единомышленники. Я ее таковой и считал, пока не закончил работу над повестью «Деревянное яблоко свободы» и с готовой рукописью не явился к Алле.

— Хорошо, — сказала Алла, кладя рукопись в ящик стола. — Сегодня среда. Завтра и в пятницу я еще буду занята с другим автором, в понедельник начнем читать.

— А в субботу вы начать не можете?

— Вы что?! — спросила она удивленно. — Хотите, чтобы я в выходные работала?

Признаться, я самонадеянно думал, что чтение моих книг не столько работа, сколько удовольствие, но Алла меня поставила на место.

— Что вы, что вы, ни в коем случае, — поспешил я ее успокоить.

В понедельник Алла достала из ящика рукопись, раскрыла, надела очки, взяла в руку самописку и стала читать. Повесть начиналась письмом старого помещика из города Тетюши своему сыну, жившему в Казани. После некоторых наставлений следовала просьба: «А также купи мне книгу Зейберлинга «Нет более геморроя». Говорят, книга сия позволит навсегда избавиться от болезни геморроя…» Не говори ни слова, Алла вычеркнула геморрой. Я сперва растерялся, а потом, когда она занесла ручку над вторым геморроем, закричал: