С. Пророкова - Левитан

Однажды Каменев сам зашел к новым знакомым: захотелось посмотреть этюды. Они заполняли стены, стояли на полу, лежали на столе и стульях. Вся комната была усыпана этими красочными набросками летних наблюдений.

Каменев их разглядывал торопливо, нервозно. Так мог смотреть только художник, для которого искусство уже стало прекрасным прошлым. Он брал в руки даже незаконченные холстики, отходил от них и вновь приближался, суетился, прищуривался. Все пересмотрел.

Лицо его мрачнело. Авторы этюдов стояли рядом, молча глядя на этот неожиданный экзамен.

Каменев был немногословен. Он сказал: «Пора умирать нам с Саврасовым», — и ушел пошатываясь.

Посещение это оставило двойственное чувство: высокая оценка мастера окрыляла, зрелище упадка самого художника огорчало.

Лето приятели прожили дружно, хотя характер у Левитана был не из легких. Переходы от радости к горю, от покоя к тревоге, от вдохновения к упадку были свойственны ему смолоду. В отчаянии он проклинает все, что сделал, вообще отрицает в себе художника. Новый поворот настроения — и все рисуется в другом свете: день плодотворен, этюды кажутся стоящими внимания.

Частая смена настроений — не прихоть, а дань тяжелым ударам судьбы, перенесенным еще в отрочестве, начало нервного заболевания, развившегося с годами.

Обычно Левитан бывал скрытен, в редкие часы распахивал душу перед друзьями.

Шли они как-то с Переплетчиковым через реку. Возвращались с этюдов. День догорал. Было тихо, природа спокойно засыпала.

Молодые люди увлеклись разговором. Наступил редкий момент полной взаимной откровенности.

Больше всего говорили о тщеславии. Признались друг другу в том, как хотелось бы им встать над толпой, выделиться, прославиться.

Левитан мечтал о славе, хотя и понимал, что это дурно. К искусству его влекло огромное чистое чувство преклонения перед природой. По рядом жило и тревожное, тщеславное стремление к успеху, популярности.

Затронув самые сокровенные глубины души, Левитан говорил и о том, как стыдится бедности, как часто возмущается его гордость.

Хороший получился разговор: после него легче стало на душе.

Случалось, Левитан неудачно пошутит и скажет девушке банальность. Все посмеются, посмеется и девушка. Левитан вдруг мрачнеет и скрывается.

Сколько раз Переплетчиков видел, как товарищ после этого рыдал, уткнувшись в подушку.

Искренность его страданий говорила о чистоте натуры, о том, что промахи, дурные поступки — случайное, наносное, с чем можно сладить…

Похолодало. Стал выпадать снег. Левитан вернулся в Москву. Он еще не раз побывает в Саввинской слободе, напишет здесь не один этюд.

Утром Чехов ставил в реке вершу и услышал веселое приветствие:

— Крокодил!

Это на другом берегу кричал Левитан, с которым Антон Павлович познакомился через брата Николая и успел подружиться.

Веселая встреча, совместный завтрак и, конечно, сразу же в лес, на охоту. Бродили напрасно несколько часов, и только Левитану посчастливилось застрелить зайца.

Вечером художник вернулся к себе, в соседнюю деревню Максимовку, где поселился несколько дней назад. Потом он долго не появлялся в Бабкине. Антон Павлович даже начал беспокоиться.

Под вечер к Чехову из Максимовки пришла посоветоваться о своих хворобах жена горшечника, в избе которого жил Левитан. Она-то и сказала, что художник заболел, не выходит из каморки, а сегодня даже стрелялся, но, к счастью, не попал.

Встревоженный Чехов отправился с братьями к Левитану.

Шел теплый майский дождь, но такой упорный, словно природа спутала весну с осенью. Надели высокие сапоги, взяли фонари и вошли в темную, мокрую мглу. По скользким мосткам перебрались через реку, а потом шли напролом, увязая в размокшей земле.

Дорога вела густым, темным Дарагановским лесом. Фонари освещали только маленькое пространство, а из темноты выступали колючие ветви елей, вцеплялись в одежду кустарники, били по лицу мокрые листья.

Наконец показалась деревня Максимовка, найдена изба горшечника: к ней привели битые вокруг черепки.

Без предупреждения гости открыли дверь в комнатушку Левитана и ослепили его светом фонаря. Художник вскочил с постели и навел на вошедших револьвер. Но, узнав, закричал:

— Черт знает что такое! Какие дураки! Таких еще свет не производил!

Антон Павлович сумел всех рассмешить, ему удалось немного развеселить и Левитана. Он пригласил его переехать к ним в Бабкино.