Исай Лемберик - Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика)

Я попросил генерала, с которым беседовал о юхновском десанте, сказать, какую роль сыграли парашютисты Старчака в разгроме укрепленного района.

Воздушный десант под командованием Старчака затруднял врагу маневрирование резервами, а временами вовсе исключал это маневрирование. Парашютисты нарушили нормальную работу вражеского тыла, облегчили наступательные действия войск, ускорили окружение кондрово-юхновско-мятлевской группировки противника. Все это позволило нашим войскам быстрее продвинуться вперед и легче сбить противостоящие им вражеские части.

Лучшим концом этой главы, как, впрочем, и всей повести, было бы возвращение отряда в Юхнов.

Но в повести о действительно случившихся событиях нет места вымыслу, пусть даже самому прекрасному. Поэтому приходится оставить все так, как было на самом деле.

В этих записях будет сказано и о весне. О весне, какой она виделась Старчаку из окна Главного военного госпиталя в Москве.

Накануне двадцать четвертой годовщины Советской Армии, в сорок втором году, Центральное радио подготовило передачу в честь славной даты. У микрофона выступали рабочие, колхозники, ученые…

Но вот диктор объявил: «Несколько слов скажет бесстрашный командир парашютистов майор Иван Георгиевич Старчак».

Пленка с записью этой речи не нашлась, не оказалось ее и в Центральном архиве, где хранятся множество кинолент, фотоснимков, записей радиопередач. К слову сказать, там был обнаружен киножурнал, снятый в отряде Старчака в сентябре сорок первого года. А вот пленка с записью речи в Центральном архиве так и не нашлась.

Но не в этом дело. Важно, что через месяц с небольшим после того, как его привезли из-под Юхнова, Старчак был уже в состоянии сказать несколько слов перед микрофоном. Мастерство врачей и воля к жизни, присущая Старчаку, сделали то, что называют чудом.

Не берусь описывать госпитальную жизнь. Расскажу лишь о нескольких событиях, о которых узнал от Старчака и его жены, Наталии Петровны, от Бедрина и других парашютистов.

Что было до шестнадцатого февраля, Старчак не помнит: то и дело впадал он в забытье. А вот шестнадцатое февраля…

— Не знаю, откуда разузнали в госпитале, что у меня день рождения, вспоминает Старчак. — Подарков разных понанесли, бутылку кагора на тумбочку поставили, апельсины где-то раздобыли… А мне, сказать по совести, не до подарков…

Хирурги сказали Старчаку, что у него гангрена и надо отрезать ноги — иначе смерть.

Он отказался:

— А прыгать как я буду?

Врачи послали телеграмму Наталии Петровне, чтобы срочно приезжала. Она не знала, что Старчак в госпитале: он не хотел ее тревожить, думал, обойдется, и тогда-то можно будет рассказать все.

Наталия Петровна прилетела на самолете — помогли товарищи из Штаба Военно-воздушных сил.

Невесёлым было свидание Старчака с женой. Но она удержалась и не заплакала при нем.

Хирурги рассказали Наталии Петровне все, и она помогла уложить Старчака на операционный стол.

Он не боялся боли. Если бы сказали, что будут делать операцию без наркоза и при этом ноги останутся в целости он бы без колебаний согласился. Если бы…

Старчаку ампутировали обмороженные пальцы и пяточные кости на обеих ногах.

Как раз за день до операции записали на радио его выступление. И, наверно, тот, кто слышал передачу, не думал, что завтра Старчаку предстоит лечь под нож хирурга.

Не думали этого и молоденькие девушки из Баку и Кинешмы, приславшие Старчаку трогательные письма.

Одна из девушек писала:

«Дорогой Ваня! (Вы разрешите мне так называть Вас?), Мне очень понравилось Ваше выступление, и моим подругам тоже. Желаю Вам быстрее поправиться…»

Наталия Петровна улыбается:

— Видите, до сих пор письмо от девчат бережет, Это неспроста…

Да, много писем того времени сохранилось у Старчака. Скорей всего, об этом позаботилась сама Наталия Петровна.

Вот весточка с берегов Тихого океана. Мать Старчака пишет, что слышала по радио его речь. «Далеко до тебя, Ваня, а то бы приехала — очень уж видеть тебя хочу», — говорится в письме.

Товарищи часто навещали Ивана Георгиевича, не помогали никакие уговоры санитарок и врачей, просивших не беспокоить больного.

Одним из первых пришел летчик Константин Ильинский.

— У меня для тебя подарочек есть, — сказал он.

— Показывай, — улыбнулся Старчак. — Небось моя зажигалка?

— Черт возьми, позабыл…