Исай Лемберик - Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика)

Я служил на одном из островов, затерянных в Японском море, когда в нашей газете «Тревога» появился призыв: «Комсомолец, на самолет!» Я и раньше знал о решении Девятого комсомольского съезда, объявившего шефство над воздушными силами. А теперь наша газета прямо звала: «На самолет!»

Ну, подал я как полагается рапорт, пошел он по инстанциям. И вот приказ направить командира взвода разведки Ивана Георгиевича Старчака в авиацию… Тогда-то я и ступил на тропу парашютного спорта. Это было в тридцать первом году.

Было у меня много хороших учителей. Николай Евдокимов, например. В Ленинграде, на сборах, с ним познакомился. От него знаменитую «ласточку» перенял. Потом сам кое-кого выучил. А теперь воюю вместе со своими товарищами-парашютистами.

Да, не сказал я самого главного. В двадцать шестом году, еще во Владивостокском училище, приняли меня в кандидаты, а два года спустя — в члены нашей партии. Комсомольская организация меня рекомендовала, ну и старшие товарищи, конечно.

…Читая скупые записки Старчака, я думал, что ничего исключительного в этой биографин нет — такая же судьба у многих и многих его сверстников.

Наступил декабрь.

Капитан Старчак знал, что скоро его новому отряду предстоят боевые дела во вражеском тылу. Но когда это будет? Молодые десантники часто задавали капитану этот вопрос, не зная, что и он спрашивает себя об этом же.

Командир корабля Константин Ильинский, вместе с которым Старчак не раз летал во вражеские тылы встречая на аэродроме командира десантников, тоже спрашивал:

— Когда?

Наконец пришел приказ высадиться в тылу, за Волоколамском, и преградить путь отступающим гитлеровским войскам.

В течение одного дня доставили в отряд новенькие парашюты. В школьных классах, в сельсовете, в клубе — всюду, где только можно было поставить несколько сдвинутых вплотную столов, десантники и сержанты из бомбардировочного полка укладывали шуршащие шелком парашюты. Вот уж когда не решился бы я тревожить Старчака!

Надо было проследить за ходом укладки парашютов, проверить, правильно ли упакованы радиостанции, пулеметы, боеприпасы, позаботиться о неприкосновенном запасе.

Десантных парашютов на всех не хватило; завод мог прислать недостающее количество через три дня. И пришлось раздобывать в бомбардировочном полку тренировочные и спасательные.

Не было лыж. Старчак отправил во Владимир Ивана Бедрина, и комсомольцы раздобыли земляку-старшине сто пар…

Это были хозяйственные заботы.

А проработка боевого задания, изучение обстановки в районе высадки, выбор системы связи?..

И всем нужен был Старчак. В штабе отряда то и дело слышалось:

— Не видел капитана?.. Мины магнитные посмотреть хотел…

— Он на аэродроме.

— Я только что оттуда.

— Значит, на складе.

— И там был.

— Выходи на улицу — перехватишь…

И в самом деле, перехватить кошевку Старчака Можно было лишь на дороге. Он, натягивая вожжи, останавливал мохнатую лошадку и нетерпеливо спрашивал:

— Что у тебя?

Выслушав, тотчас же давал ответ, и небольшие санки с плетеным кузовком мчались дальше по широкой сельской улице…

…Как ни сжаты были сроки, отряд подготовился вовремя.

Но вылет отменили. Небо было сплошь затянуто ватными облаками, метель не затихала ни на миг.

На другую ночь вылет снова отменили. Совсем было уж собрались десантники в полет, расположившись в фюзеляжах самолетов, но пришлось спуститься на землю: облака легли на снега, и не стало горизонта.

Старчак вспоминает:

— Отмена полета — самое тягостное дело. Ты собрался, все обдумал, рассчитал, на все решился, сел в самолет с запущенными моторами — и вдруг приказ: оставаться! Это не сразу доходит до сознаниями я вынужден повторять товарищам: «Да, да! Полет отменяется!..» А у самого такое настроение — лучше бы лететь, хоть черту на рога, но лететь.

— Ну что ж, Иван Георгиевич, пойдем к нам, поужинаем, — пригласил Старчака капитан Ильинский, когда во второй раз отменили полет.

— Со мной товарищи. — Старчак указал на Щербину и Кабачевского.

— Их тоже заберем…

Они решили сократить расстояние и пройти напрямик, через летное поле.

Было совсем темно: на земле ни огонька, в небе ни звездочки. Снег скрипел так, как скрипят новые хромовые сапоги…

Впереди, как хозяин, шел Ильинский. В следы, оставленные его огромными унтами, ступали остальные.

Минут через двадцать Старчак спросил:

— Костя, скажи по совести, ты ходил когда-нибудь этой дорогой?