Григорий Линьков - Война в тылу врага

Терешков с подручным благополучно выползли на насыпь, финкой и руками разгребли песок под рельсом, сунули туда сверток с толом, присыпали песком и уже начали было маскировать кабель, когда перед ними вырос знакомый силуэт стража с козлиной бородкой.

— Иди, дядя, вон к тому кустику, — шепнул ему Терешков, не отрываясь от дела, — там наши ребята тебя свяжут.

— И думать не моги! — зашептал дядя, тряся бороденкой, — Забирай свои монатки и крой отсюдова!

— То есть как это крой? — Терешков от возмущения даже слегка приподнялся над рельсом. — А уговор забыл?

— Мне, чать, жить не надоело, — изрек дядя и добавил привычное: — Уходи, а то свистать буду!

В это время что-то темное и большое прыгнуло на плечи сторожа, и тот без звука свалился на насыпь. Это Садовский, заметив неладное, выпустил на «клятого мужика» Кривышко. Терешков с подручным подбежали и молча скрутили мужика, заткнули ему рот тряпкой и утащили в лес. Затем вернулись к линии, не торопясь все замаскировали, а когда послышался шум подходящего поезда, Садовский предложил стражу крутнуть ручку подрывной машинки. Тот было опешил, но Филипп Яковлевич торопил: «Быстренько, дядя, быстренько!» — и, перекрестившись, дядя крутнул ручку. Раздался оглушительный взрыв, треск, крик, пошла кутерьма — ну, в общем все, как полагалось при хорошем крушении. Дядя сидел ни жив ни мертв.

— Ну, вот и ты теперь партизан, да еще какой — подрывник! Поздравляю! — Садовский и его ребята смеялись от души.

— Мне теперь домой итти али как?

— А известно домой, куда же? Только ты дай нам клятву, что будешь хранить тайну. Говори: «Клянусь никогда и никому тайны партизан не выдавать».

— Клянусь никогда, никому… — уныло повторил дядя Игнат.

— Ну то-то, а теперь крой до дому да смотри, в случае чего, от нас ведь не спрячешься, мы не иноземцы, а хозяева, везде найдем…

— Да разве я… да, ей-богу… — забожился он. — Вы бы мне хоть синяк какой ни на есть подставили, братцы, как я панам-то покажусь? Скажут — партизан!

— Синяк? Это можно, — согласился Садовский. — А ну, Кривышко!

И Кривышко подставил дядьке большущий синяк под глазом. Отойдя, он полюбовался на свою работу. Для вящей безопасности он еще прострелил ему полу полушубка из бесшумки.

— Теперь ладно будет, крой!

«Клятой мужик», как дикий козел, скрылся в кустарнике.

Проявляя инициативу и гибкость, наши ребята применялись к любой обстановке, и эшелоны один за другим летели под откос. Гитлеровцы же никак не могли к нам примениться. До зимы 1942 года у них не было единой организации охраны железных дорог, и они действовали от случая к случаю. Вдруг после крушения какого-либо важного эшелона схватят кого попало из гражданской охраны и расстреляют. Разумеется, это только озлобляло население, и число наших пособников росло. В отдельных местах, как, например, на участке Лунинец — Житковичи, «паны» преследовали охрану только за крушения, совершенные ночью. Тогда наши подрывники, объединившись с охраной, стали рвать поезда днем.

Убедившись в том, что нельзя предотвратить крушения поездов с помощью гражданской охраны, гитлеровцы начали увеличивать военную охрану, вырубать леса, прилегавшие к железнодорожным магистралям, минировать подходы к полотну и одновременно с этим приступили к поспешной постройке дзотов вдоль линии.

Чтобы ослабить разрушительные последствия взрывов, они стали прицеплять впереди паровоза платформы с песком или шлаком. В этом случае при небольшой скорости хода поезда взрыв, происходящий под первой платформой, причинял незначительный ущерб составу.

Мы запросили у Москвы взрывателей замедленного действия. Взрыв в этом случае происходил через полторы-две секунды после замыкания проводов, Впоследствии гитлеровцы вынуждены были отказаться от прицепки ненужного балласта. Но практика нам показала, что наиболее разрушительное действие наши мины производили тогда, когда они взрывались не под паровозом, а под вторым или третьим вагоном состава. В таких случаях паровоз протаскивал за собой свалившиеся вагоны, переворачивал уцелевшие и многое добавлял к тому, чего мы не доделывали взрывом мины. Поэтому детонатор замедленного действия мы оставили на вооружении и тогда, когда противник отказался от прицепки платформ с балластом.

Не в силах предотвратить крушения поездов никакими ухищрениями, гитлеровские коменданты начали пускать поезда на замедленной скорости. При этом иногда составлялись караваны по десять — пятнадцать эшелонов, шедших вплотную один за другим, а впереди такого каравана пускали бронепоезд или состав с балластом. Одновременно с этим было усилено патрулирование полотна, На линию были выведены гитлеровские солдаты со специальной задачей обходить свои участки перед поездом, обнаруживать и снимать мины с колесным замыкателем.