Станислав Зарницкий - Чичерин

Кюльман ничего не ответил.

Положение было скверным.

7 июля, когда отряды вооруженных рабочих, красноармейцев и чекистов начали разгром мятежников в Москве, от Иоффе поступила телеграмма: состоялось первое заседание политической комиссии. Чичерин читал ленту и не верил своим глазам: германское правительство не отказалось от переговоров! Прав, как всегда, оказался Ленин. Конечно, впереди еще много трудностей, немецкая сторона непременно воспользуется ситуацией и выдвинет более тяжелые, чем прежде, требования. Но есть надежда найти пути к сохранению мира с Германией.

Немцы предложили, чтобы Чичерин лично принял участие в траурной процессии при отправке гроба с телом Мирбаха в Германию. Чичерин согласился. Непредвиденный случай задержал его. Германский дипломат Гильгер, который работал в СССР с момента установления отношений с Германией до Великой Отечественной войны, так вспоминал об этом событии: «Гроб с останками должен был быть перевезен в Германию. Прежде чем процессия двинулась по направлению к вокзалу, все присутствующие на церемонии напрасно прождали больше часа прибытия народного комиссара по иностранным делам Г. И. Чичерина, который твердо обещал приехать. Наконец, кортеж двинулся, не дождавшись его… Похоронная процессия уже достигла широкого Новинского бульвара, когда показался открытый автомобиль, направляющийся в сторону процессии. В нем сидел невзрачный, изнуренный человек с остроконечной рыжеватой бородкой, без шляпы. Когда он заметил кортеж, он взволнованно начал подавать знаки шоферу… По-видимому, народный комиссар был смущен своим опозданием. После того как его автомобиль присоединился к процессии, я непрерывно наблюдал за Чичериным по пути на станцию. Его согбенная фигура и скорбное лицо были как бы воплощением тяжелого положения, в котором в то время находилась Советская республика».

Да, Советская республика находилась в тяжелейших условиях. Как и ожидалось, ультиматумы снова посыпались один за другим.

Хотя 11 июля канцлер фон Гертлинг и заявил на заседании рейхстага, что Германия стоит на точке зрения Брест-Литовского договора и хочет тесных отношений с русским правительством, во всяком случае, не хочет новой войны с Россией и будет поддерживать русское правительство, которое желает мира со всеми странами, но предъявленные к Москве требования говорили об обратном. Прежде всего в ультимативной форме было заявлено о намерении германского правительства ввести в Москву войска якобы для охраны посольства.

Берлин хотел также добиться открытия черноморских портов для свободной торговли, включения колонистов германской национальности в число германских граждан и прочее и прочее.

Немецкие требования нужно было отклонить решительно и безоговорочно. Чичерин, как всегда в трудную минуту, обращается к Ленину. В Кремле тщательно обговариваются аргументы каждого ответа немцам. Поток нот и заявлений не уменьшается. Этому значительно способствовал поверенный в делах Германии Рицлер, который, по определению Чичерина, был «безобразно труслив». После убийства Мирбаха ему повсюду мерещились заговоры, направленные против него. Рицлер приходил и НКИД словно на службу. Вновь и вновь Чичерину приходилось разъяснять ему советскую позицию. Времени не хватало. А тут еще обиды Иоффе: то не может дождаться из Москвы ответов на свои запросы, то не успевает выполнять распоряжения НКИД, хотя и работает по 20 часов в сутки.

В конце концов Чичерин, обычно умевший сдерживать свои чувства, вспылил: «Работать по 20 часов в сутки мне также приходится, разрываясь на части. При крайнем недостатке подсобных сил Карахану и мне приходится делать самим всякую техническую работу, в нормальных условиях возлагаемую на чиновников. Приходится положительно все ловить на лету. Нет времени сосредоточиться ни на одном вопросе».

В одно из очередных посещений Рицлера Чичерин, руководствуясь указанием Ленина, твердо заявил:

— Советское правительство решительно отклоняет требование о вводе войск в Москву, потому что ни один народ не может добровольно опуститься на уровень колониальной страны.

Рицлер ушел обескураженный. Ожидали новых ультиматумов. Запросили Иоффе, тот ответил, что в Германии «борются различные тенденции, но большинство за мир с нами и за начатие мирных торговых сношений». Видимо, больше шансов за то, что победит группа, выступающая за мир с Россией. Иоффе просил ни в коем случае не уступать германским требованиям.