Станислав Зарницкий - Чичерин

Собрание, говорится в резолюции митинга, «гневно протестует против продолжающегося заключения в тюрьме без судебного разбирательства Георгия Чичерина, Петра Петрова и госпожи Ирмы Петровой, а также других русских за то, что эти товарищи проявляли активность как интернациональные социалисты. Собрание требует их немедленного освобождения и клянется сделать все, что в его силах, чтобы принудить деспотическое британское правительство вернуть им свободу, чтобы они могли продолжать свою деятельность по защите интересов рабочего класса».

Нелегок был путь первого в мире Советского государства. Силы внутренней и внешней реакции объединились, чтобы задушить большевиков, повернуть развитие событий вспять. Царские и иностранные дипломаты были в первых рядах врагов. Их контрреволюционная активность началась задолго до Октябрьской революции.

Было широко известно, что английский посол Джордж Бьюкенен грубо вмешивался во внутренние дела России, поучал, а то и просто угрожал русским министрам. Это сходило ему с рук, он пользовался огромным влиянием на Николая II, ему благоволила сама императрица Александра Федоровна. Но вот царских чиновников посол не жаловал своим вниманием, да и с кем было знаться? Пришли времена, когда отчетливо проступило: ничтожной долей ума нельзя далее управлять страной, тем более вести государственный корабль по коварным международным волнам. Несчастье состояло в том, что, за редким исключением, Россией правили бездарности, государственная мудрость которых — если позволительно применить к ним это выражение была обратно пропорциональна масштабам великой страны, ее всевозрастающему весу и историческому революционному значению.

За бытность Бьюкенена в Петрограде сменилось четыре царских министра иностранных дел: Извольский, Сазонов, Штюрмер, Покровский. Все они интриговали, пытались спихнуть своего предшественника и не оставили по себе прочной памяти, хотя и силились войти в историю. В коридорах власти Российской империи шла непрерывная драка соперников. В серой галерее русских дипломатических фигур заметно выделялся А. П. Извольский. «Великий европейский дипломат» — так величали его подхалимы — в совершенстве владел искусством придворных интриг. В кругу сановников говорили, что ему поручать ничего нельзя — во всем провалится.

Так оно и случилось. В 1908 году в Бухлау Извольский в переговорах с австрийским министром дал согласие на аннексию Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в обмен на право свободного прохода русских военных кораблей через черноморские проливы. Австро-Венгрия незамедлительно реализовала первую часть сделки — аннексию, а вторая часть осталась на бумаге, так как Турция и стоящая за ее спиной Англия не выразили никакого желания предоставлять России права в отношении проливов. Русского министра попросту одурачили, разразился скандал, замазать его не удалось. Этим воспользовались соперники. Столыпин протащил на пост министра иностранных дел своего зятя Сазонова.

Новый министр не создавал даже видимости самостоятельно мыслящего политика. Он, как говорится, был «без свинца в ногах», всегда охотно, без подталкивания бежал в угодном для царя, а больше для царицы направлении. Его подписи стояли под многими тайными соглашениями России со странами Антанты.

Сазонов удержался больше шести лет. Но 30 ноября 1916 года по настоянию Распутина царь отстранил его ради Штюрмера.

Последний в истории русской дипломатии оставил едва заметные следы. Вскоре после назначения все тот же Распутин скинул и его, как только выяснил пикантные подробности частых визитов министра к коменданту Петропавловской крепости, точнее, к его легкомысленной дочери — фрейлине Никитиной: к ней наведывался и сам Распутин.

Под стать министрам было большинство чиновников. Многие годы, пожалуй, с момента зарождения министерства иностранных дел в 1802 году в России создавалась особая, привилегированная каста дипломатов. Перед первой мировой войной среди 570 служащих этого министерства числилось 39 баронов, 32 князя, 12 графов и один светлейший князь. Пользуясь особым привилегированным положением в великосветском обществе, обласканные императором, пресыщенные барскими условиями жизни, дипломаты были кровно заинтересованы в сохранении и упрочении самодержавия. Не делу служили они, а прислуживали власть имущим, соревнуясь между собой в погоне за чинами и отличиями да за степень влияния на начальство.