Тур Буманн-Ларсен: Амундсен

В 20-х годах XX века итальянец Эудженио Джованетти выпустил книгу под названием «Моя первая любовь», собрав в нее воспоминания разных знаменитостей. Весной 1926 года Руалу Амундсену случилось быть в Риме, и он (в минуту непринужденной раскованности) поведал эпизод из детства, где присутствуют все характерные особенности его последующей жизни. Этот поучительный рассказ перевела с итальянского одна норвежская газета, откуда мы его и перепечатываем — без сокращений.

«— Самый первый раз я влюбился в почтовую карету, — с улыбкой произнес Амундсен. — Я был тогда мальчишкой, ничего не знавшим и не читавшим. Незадолго до Рождества мы с моей подружкой Хеленой отправились пройтись по улицам, посмотреть, что интересного выставлено перед праздником в витринах. Нам попался магазин, витрина которого была забита игрушками из Нюрнберга. Что это была за роскошь! Что за великолепие! Сотни домов с садами вокруг, башни, лошади, пастухи, медведи, солдаты со всякого рода оружием. И вдруг Хелена говорит: "Смотри!" И… я вижу чудо из чудес: почтовая карета, запряженная четверкой, почтарь в сверкающей униформе, на крыше кареты лежат баулы, а дополняют несказанную красоту сигнальные колокольчики.

В конце концов мы решились зайти в магазин и осторожно поинтересоваться ценой. Торговец назвал устрашающую сумму. Поняв, что даже названная цена не охладила нашей любви к почтовой карете, он запустил игрушку, и мы услышали, что на ходу у нее звенят колокольцы, а почтарь музицирует. От всего этого недолго было сойти с ума.

Спустя месяц (к тому времени я и думать забыл про карету) Хелена уехала в Швецию, и в последующие два года мы с ней не виделись. За эти два года я совершил солидный рывок в своем развитии, а именно пристрастился к чтению, причем читал в основном об экспедициях к Северному и Южному полюсам. С каждым днем мой интерес к ним только возрастал. Воображение уносило меня в снега и льды Арктики и Антарктики, где я теперь дневал и ночевал.

То была эпоха электричества. Оно творило всяческие чудеса, открывало любые двери — почему бы ему не распахнуть и двери к полюсам? Мне пришло в голову, что можно построить электрический корабль, способный преодолевать какие угодно льды, способный красиво и элегантно, грозно и неудержимо пройти через полярные моря прямо к полюсу. Мысленно я уже проектировал такой корабль.

Мой воображаемый кабинет находился в темном углу изрядных размеров комнаты, между стеной и громоздким шкафом. Больше всего я любил представлять себе, что там же стоит на якоре мой ледокол, а еще придумывать новые приборы и инструменты, которые были бы достойны сего электрического дива.

Близилось Рождество, и после двухлетнего отсутствия в город вернулась Хелена. Должен признаться, я давно и не вспоминал о ней, голова моя была занята другим; за эти два года я сильно изменился, стал совсем не тем „представителем сильного пола“, которого Хелена знала до отъезда. В ту пору я (опять-таки в фантазиях) изобретал электрическую винтовку — единственное, чего еще не хватало на корабле. В остальном ледокол был готов (по крайней мере, в моем воображении) и ожидал лишь меня.

Наконец я придумал винтовку и, прежде чем отбыть на своем замечательном судне в ледовое одиночество, начал в последний раз мысленно проверять корабль и его оснащение… как вдруг увидел там, где он стоял на якоре, между шкафом и стеной, почтовую карету с почтальоном и баулами… Мой потрясающий корабль обернулся старомодной каретой! Радостный смех рядом поведал мне, что этим сюрпризом я обязан вернувшейся Хелене. Она считала, я по-прежнему мечтаю о допотопной карете, и сделала мне такой подарок.

Я поблагодарил Хелену (любезно, но довольно холодно) и все же, когда мы сели ужинать, вынужден был, по возможности тактично, уведомить ее, что за истекшие два года стал совершенно другим человеком. Наутро от Хелены пришло письмо, где она писала, что понимает, почему я принял ее подарок с такой холодностью. „Ты сразу увидел, что на карете нет колокольчиков — как было на той, двухлетней давности. Пожалуйста, не огорчайся: торговец уже заказал их в Нюрнберге и они будут даже больше прежних. Теперь ты доволен?“

Пришлось взять себя в руки и сказать, что доволен. Влюбленная в тебя женщина имеет право отставать в развитии — во всяком случае, на два года…»

Руал Амундсен отнюдь не происходил из рода мечтателей.

Как и большинство соотечественников, он мог проследить свои корни к издольщикам с их крошечными земельными наделами и жизни впроголодь. Его предки закрепились в южной Норвегии, на граничащем с Швецией, иссушенном ветрами архипелаге Валер. История рода просматривается до XVII века и ведет к усадьбе Хусер на острове Асмалёй. Лишь прадед Руала, Амунд Ульсен, сумел тяжким трудом выбиться в люди и приобрести у Коре Хурне поместье на материке, под Шебергом.