Константин Преображенский - КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио

Лица европейца я не видел, он сидел ко мне спиной. Но именно его спина поначалу привлекла мое внимание. Дело в том, что она была как-то неестественно напряжена, как если бы она обладала способностью улавливать опасность.

О чем беседовали эти двое, трудно сказать, но судя по тому, как то и дело они доверительно склонялись друг к другу, беседа была абсолютно конфиденциальной. И значит, их связывала некая тайна.

Наконец японец многозначительно кивнул и поднял чашечку с сакэ. Тост, который он затем провозгласил, был, видимо, исполнен глубокого смысла и важности, ибо, в сущности, он и не произнес ни слова, а в целях конспирации только беззвучно их артикулировал.

Потом он извлек из портфеля, стоявшего возле него на полу, некий предмет в плотном бумажном пакете с ручками, бережно поддерживая его снизу. Что же представлял собой этот тяжелый предмет? Закрылок американской ракеты? Деталь скоростного станка? С легким поклоном японец вручил пакет с его содержимым иностранцу, и тот поспешно поставил его под стол.

Японец расплылся в самодовольной улыбке. Чувствовалось, что это был отнюдь не подарок.

Да и преподносят их здесь по-иному: склоняясь в низком поклоне, улыбаясь широко и вместе с тем не выдавая каких-либо чувств, дабы не смущать одариваемого дороговизной подношения или, наоборот, не укорять себя его дешевизной. Да и упаковывают здесь подарки с особым тщанием, заворачивая в красивую бумагу, обвязывая лентой, украшая искусственными розами и помещая среди них свою визитную карточку. Считается признаком хорошего гона, когда упаковочная бумага стоит дороже, чем сам подарок: тогда он выглядит не обязывающим.

«Неужели и мне придется действовать таким же образом? — подумал я. — Для чего же тогда существует конспирация?..»

— Скажите, а почему вы встречаетесь с агентами прилюдно, в переполненных ресторанах? Какая же это разведка? — все же осведомился я у товарищей, приехавших в отпуск.

На их лицах отразилась досада:

— Ну как же ты не можешь понять, — наперебой стали они объяснять, — что иностранец не станет тратить время на задушевную беседу с тобой. Ему нужна компенсация за потраченное время. Оптимальный вариант — деловая беседа за ленчем в ресторане. Так даже принято на Западе..

— Ничего себе ленч, во время которого тебе дарят кусок баллистической ракеты! А если в ресторане сидит полиция?..

— А вот об этом ты придержи язык, особенно в начальственных кабинетах! Ведь если нам запретят проводить встречи с агентами в ресторанах, то с нами вообще никто не будет общаться А как же тогда отчитываться? Да ты пойми! — продолжали они внушительным тоном. — Японские рестораны совсем не так плотно обложены контрразведкой, как наши! В одном лишь Токио их около восьмидесяти тысяч! Ну можно ли приставить к каждому разведчика, как у нас, и завербовать всех официантов? Да этого не выдержит ни одна полиция, кроме нашего КГБ! Но ведь и ресторанов в Москве всего лишь пара десятков, и число их, заметь, не растет, потому что мы не сможем охватить их своим наблюдением!..

С этим нельзя было не согласиться. Действительно, ничего не подозревающий иностранец-турист то и дело попадал в наших ресторанах в неприятные, а порой и опасные ситуации. Например, стоило ему, сидя за столиком, налить себе минеральной воды, как сзади коршуном налетал официант, хватал у него из-под носа бутылку и убегал.

Ошарашенный турист приписывал это неотесанности советских людей или внезапному помешательству, а между тем причина была простой: агент официант приносил бутылку сотруднику КГБ, прятавшемуся за портьерой, и тот снимал с бутылки отпечатки пальцев злополучного иностранца. И хотя побудить его к этому могло возникшее вдруг подозрение, что турист является шпионом, наш контрразведчик мог сделать это и просто так, чтобы выслужиться перед начальством…

Если иностранцы, отобедав, рассаживаются в холле отдохнуть или с кем-то встретиться, немедленно появляется сурового вида горничная с поджатыми губами и, ни слова не говоря, заменяет стоящие здесь хрустальные пепельницы безобразными чудовищами из черной пластмассы.

По-детски наивные иностранцы, и не помышлявшие о каком-то коварстве, продолжали мирно беседовать, не зная, что отныне каждое их слово записывается на крошечный магнитофон, в котором вместо пленки используется тончайшая проволока, способная вести бесперебойную запись в течение длительного времени без смены кассеты.