Константин Преображенский - КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио

Тут в комнату вбежал заместитель резидента по научно-технической разведке.

— Товарищи Чебриков и Крючков… — переведя дух, начал он, и мое сердце в очередной раз болезненно сжалось. — Председатель КГБ и начальник разведки положительно оценили твои действия в полиции, — сказал он, — и прежде всего то, что ты сразу, не раздумывая, поехал в резидентуру, не в пример некоторым другим!

При этом заместитель резидента с многозначительным видом взглянул на притихших товарищей.

— Может быть, тебя даже ждет повышение, — заключил он. — Но завтра утром тебе предстоит лететь в Москву…

Эта новость ничуть Fie удивила меня, и я поплелся в свою прослушиваемую насквозь квартиру для почетных гостей собирать вещи. Хотя их было очень немного, потому что все они остались в тассовской квартире. Жене предстояло пробыть в Токио еще неделю, чтобы создать впечатление, будто я уехал в командировку и остался в Москве, а ее вызвали туда вслед за мною.

На следующий день утром, когда мы прощались с женой, у нас возникло ощущение, что все это с нами уже происходило прежде! А мне и впрямь уже дважды приходилось улетать в Москву при схожих обстоятельствах, не зная, что меня там ждет. Те два случая теперь облегчали нам тяжесть прощания.

Во дворе у подъезда меня ждали офицер безопасности и один из консулов. В отличие от других сотрудников консульской службы, он не был офицером КГБ, и в данной ситуации ему была поручена роль шофера — он должен был отвезти меня в аэропорт. Считалось, что он не привлечет чьего-либо внимания.

Лица обоих были мрачны.

— Тебя предстоит вывезти тайно, чтобы полиция не схватила! Поедем на машине с темными стеклами, которая куплена резидентурой специально для таких случаев! — сказал офицер безопасности.

«А вы думаете сейчас, пока мы стоим во дворе, за нами не наблюдают? Они все равно уже увидели нас троих!» — хотелось сказать мне, но я промолчал, потому что все это было уже ни к чему. Тем более, что теперь мне лучше было вообще помалкивать и следить за каждым своим словом, произнесенным в присутствии офицера безопасности, этого виртуоза клеветы и доноса. Иначе он возьмет да и напишет в телеграмме, которая улетит в Москву вслед за мной, по прилетит раньше: «По пути в аэропорт проявлял беспокойство» или: «Высказывал изменнические намерения».

После этого мы втроем спустились в подземный гараж, откуда через минуту выехали в черном лимузине. Естественно, как только посольские ворота закрылись за нами, в хвост нашему автомобилю тотчас пристроилась юркая полицейская машина, дежурившая в служебном гараже напротив. Но почему-то ни консул, ни даже офицер безопасности ее не заметили.

Окидывая прощальным взглядом любимый мною токийский пейзаж, я так и не позволит офицеру безопасности втянуть меня в сомнительную беседу.

— Эх, в Москве сейчас погода хорошая! Красота! Лето!.. — мечтательно проговорил он, но я промолчал, потому что затем непременно последовал бы вопрос: хочется ли мне вернуться в Москву или все-таки не очень.

Выждав несколько минут и внимательно следя за выражением моего лица, чекист опять холодно улыбнулся:

— Ну, сейчас в Москве отдохнешь! Эх, завидую я тебе!..

Должно быть, он думал, что я скажу так: «Как же, отдохнешь там! Сейчас как начнут таскать в вашу родную контрразведку!..»

В напряженном молчании мы подкатили к огромному серому зданию аэропорта Нарита и стремительно зашагали по коридору. Четверо полицейских в штатском двинулись за нами, не проявляя ни малейших поползновений схватить меня и отвезти в Токийское полицейское управление. Мои же спутники по-прежнему их не замечали.

У входа в таможенный зал меня ждал сюрприз. Там выстроилась группа китайских студентов. Судя по бедной одежде, это были граждане КНР, которых я так усердно вербовал Студенты взирали на меня с ненавистью и презрением. Среди них находился дородный японский полицейский в штатском и, торжествующе усмехаясь, снимал меня на крошечную видеокамеру размером с половину ладони. Очевидно, такие видеокамеры фиксировали мои встречи с Каном. Я ожидал, что китайцы сейчас что-нибудь закричат, как это было принято во время культурной революции, но они, к счастью, молчали, и потому офицер безопасности и консул ничего не заметили. Они просто не умели отличать китайцев от японцев. Им это не было нужно. Зато как бы красноречиво они расписали это в своих отчетах, вернувшись в посольство!

Мои провожатые вошли вместе со мной в самолет и указали предназначенное мне кресло, после чего они, сдержанно попрощавшись, ушли с сознанием исполненного долга. Из советского самолета я уже никак не убегу.