Владимир Чернов - Искушения и искусители. Притчи о великих

Ладно Ленин. Он и про Гитлера! «Гитлера я рассматривал как законченного мазохиста, одержимого навязчивой идеей развязать войну с тем, чтобы героически ее проиграть!» И что? А то: «Я буквально бредил Гитлером, который являлся мне в образе женщины. Я был зачарован мягкой пухлой спиной Гитлера, которую так ладно облегал неизменный тугой мундир. Мягкая податливость проступавшей под военным кителем гитлеровской плоти приводила меня в настоящий экстаз. И я сказал Гале:

— Принеси мне амбры, растворенной в лавандовом масле, и самых тонких кистей. Никакие краски не смогут насытить моей жажды, когда я начну изображать тот сверхпитательный бред, тот мистический и одновременно плотский экстаз, который охватит меня, едва я начну запечатлевать на холсте след гибкой кожаной бретельки, врезающейся в плоть Гитлера…»

Ну, больной человек! И как все больные, естественно, заявлял: «Мое отличие от сумасшедшего в том, что я-то — не сумасшедший!» Ха-ха! А прогнивший Запад радостно потирал ручки.

Вот на какую опасную гадость захотелось взглянуть Араму Ильичу. Эмигранты подсуетились, организовали. Увы, Дали о Хачатуряне услышал от них впервые, но вскоре Араму сообщили, что престарелый Дали (ему было под семьдесят) готов принять «человека из России» в своей Испании поутру. И Арам пустился. В какой-то Фигерас, с пересадками…

Он уже догадался, что западные умники считают гением не Хачатуряна, а Дали. Поэтому, про себя усмехаясь, но весь при параде, явился точно в назначенный час во дворец, где проживала отрыжка. Его ввели в огромный зал, и некоторое время он оглядывался, не понимая, где спрятан и откуда вывезут Ужасного Старца. И вдруг со страшной силой отовсюду загремел «Танец с саблями», двери распахнулись, и в зал влетел абсолютно голый старикашка с торчащими кверху усами и под музыку принялся бешено скакать, размахивая двумя саблями. На последних тактах он ускакал за двери, они захлопнулись, и ошарашенный Арам некоторое время чего-то ждал. Может, кофе.

Но вошел надутый дворецкий и на весь пустой зал гулко объявил, что аудиенция закончена.

Естественно, этот разложенец был сказочно богат. Более того, всем рассказывал, как он любит денежки. «Вот какой я нехороший! Полюбуйтесь на меня!»

Еще в тридцатые годы Андре Бретон склонность эту заметил и подобрал из букв имени и фамилии этого деньголюба анаграмму, вышло замечательно: «AVIDA DOLLARS» («Хочу долларов»). На что деньголюб высокомерно заметил, что вряд ли это можно считать крупной творческой удачей поэта, хотя, впрочем, его далианские честолюбивые намерения достаточно точно отражены. И даже стал подписываться этой позорной анаграммой. Утверждая, что у него страсть эта вовсе не от жадности, тут заложена идея. «Лучший способ не поступаться ничем ради денег — это иметь их самому. Тогда не будет надобности вставать под чьи-то знамена, служить кому-то или чему-то. Герой нигде не служит». Про Героя он вычитал у своего земляка, был такой каталонский философ Франсиско Пухольс, тот прямо резал: «Величайшая мечта человека в плане общественном есть священная свобода жить без необходимости работать». Кроме Пухольса, еще в детстве Дали начитался про умерших в дикой бедности Сервантеса и Христофора Колумба (этот вообще умер в тюрьме) и решил, что с ним такое безобразие не пройдет. И потому составил план, как напастий избежать. Вернее, планов было два:

1. Как можно раньше отсидеть в тюрьме.

2. Найти способ стать мультимиллионером. Оба плана он выполнил. Еще в Школе изящных искусств в Мадриде пришел на занятия, как всегда опоздав, а там учащиеся бунтуют: противного педагога им назначили! Дали пришел к самому разбору, когда уже все расходились, когда уже позвали полицейских, они его и поймали. Подержали в каталажке и отпустили, поскольку арестованный явно не понимал, о чем его спрашивают. Но общение с отверженными обитателями каталажки состоялось, первый пункт — вычеркиваем. А вот способ разбогатеть долго ему не давался.

Способы разбогатеть Дали принялся изобретать с детства. Школьником. Учился он отвратительно, но вдруг сделал грандиозное математическое и финансовое открытие: деньги можно купить! И принялся скупать деньги у всех, кто был на это согласен. Естественно, за деньги. Он скупал монетки в пять сентимо, уплачивая за каждую — десять. Из тех, что дали родители! То есть «не свои» деньги он превращал в «свои». Окружающие были счастливы, родители почему-то рыдали.