Виктор Еремин - 100 великих поэтов

Вскоре после прибытия в Брундизий [13]Публий Вергилий Марон скончался. Случилось это 20 сентября 19 года до н.э.

Впервые поэмы Вергилия стали изучать в древнеримских школах в 26 году до н.э. С этого времени и по сей день (более 2030 лет) они являются обязательными в программах лучших школ цивилизованного мира. В Европе в честь поэта возводились храмы. Христианская церковь признала его пророком. Существует даже легенда, что апостол Павел сокрушенно рыдал на могиле Вергилия.

Быстро распространилась легенда о магическом искусстве Вергилия, книга о его колдовстве была переведена на все языки Средневековой Европы. Вплоть до наших дней продолжают пользоваться гаданием по Вергилию, при котором указывают строку на раскрытой наугад странице книги поэта.

На русский язык первыми перевели в XVIII веке: «Энеиду» – В. Санковский; «Георгики» – В. Рубан, «Буколики» – А. Мерзляков. Интересен перевод «Энеиды», сделанный А. А. Фетом. Большим поклонником Вергилия был В. Я. Брюсов, отдавший почти двадцать лет жизни переводу «Энеиды».

Гораций – средний по возрасту из великой триады древнеримских поэтов эпохи «золотой латыни». Жизнь и творчество его прошли преимущественно во времена правления императора Августа.

Гораций родился в Венузии (современная Веноза) в области Апулия на юге Италии. О матери поэта мы ничего не знаем. Отца Гораций обожал. Бывший раб, вольноотпущенник, отец работал распорядителем аукционов и заработал на этом небольшое поместье. Некоторые исследователи были убеждены, что отец Горация был торговцем соленой рыбой. Известно, что однажды в перебранке кто-то крикнул поэту: «Сколько раз видел я, как твой отец рукавом нос утирал!»

Юридически дети вольноотпущенников приравнивались к свободнорожденным гражданам Рима, но рабское происхождение являлось все же пятном на репутации и окончательно смывалось только в следующем поколении. Социальная неполноценность оставила неизгладимый след на всем жизненном пути и литературном творчестве поэта.

Ради сына отец перебрался в столицу и отдал Горация на обучение известному грамматику и наставнику Орбилию Пупиллу. Сам он стал для мальчика педагогом, то есть человеком, который сопровождал ребенка в школу.

Когда Горацию исполнилось двадцать лет, отец отправил его в Афины, чтобы юноша завершил там свое образование. Но в Греции Гораций познакомился с Марком Юнием Брутом, любимцем Юлия Цезаря. Известно, что Брут приехал в Афины, дабы тайно вербовать молодых римлян в офицеры будущей республиканской армии. Одним из таких юношей и оказался Гораций. Когда после убийства Юлия Цезаря в 44 году до н.э. в стране началась гражданская война и Марк Антоний и Октавиан (будущий Август) открыли против «освободителей» военные действия, поэт перешел на сторону заговорщиков. Он получил чин военного трибуна и сопровождал Брута в Малую Азию.

Однако Гораций не был убежденным республиканцем. В 42 году до н.э. он участвовал в знаменитом сражении при Филиппах, быть может, даже видел самоубийство Брута и вернулся в Рим. К тому времени отец его уже скончался, а поместье было конфисковано в пользу демобилизованных ветеранов. На счастье Горация, император Август амнистировал активных республиканцев. Молодому человеку даже удалось получить должность писца в казначействе.

Когда Гораций начал сочинять стихи, неизвестно. Но вскоре после его возвращения в Рим творчеством Горация заинтересовался Вергилий, который и рассказал о молодом поэте Меценату. С 38 года до н.э. Гораций вошел в круг друзей выдающегося благотворителя и любимца императора. В 33 году до н.э. Меценат подарил Горацию небольшую усадьбу в Сабинских горах, благодаря которой поэту больше не надо было беспокоиться о хлебе насущном.

Близость к Меценату ввела Горация в окружение Августа, но поэт старался держаться по возможности дальше от двора. От предложенной ему должности секретаря при императоре Гораций отказался.

С виду Гораций был невысок и тучен: таким он описывается в его собственных сатирах и в следующем письме от императора Августа: «Принес мне Онисий твою книжечку, которая словно сама извиняется, что так мала; но я ее принимаю с удовольствием. Кажется мне, что ты боишься, как бы твои книжки не оказались больше тебя самого. Но если рост у тебя и малый, то полнота немалая. Так что ты бы мог писать и по целому секстарию, чтобы книжечка твоя была кругленькая, как и твое брюшко».