Давид Ортенберг - Июнь-декабрь сорок первого

* * *

Прошло несколько дней после того, как "Красная звезда" сменила адрес. Мы продолжали благодушествовать, пока не позвонил мне командующий ПВО генерал М. С. Громадин.

- Знаете ли вы, - строго спросил он, - что ваше теперешнее помещение одно из самых уязвимых для бомбежек.

- Нет, не знаю, - ответил я. - Но под вашей защитой мы чувствуем себя как у Христа за пазухой.

Громадин не принял шутки. На второй день он прислал нарочным большой пакет, опечатанный сургучом. В пакете был сделанный с самолета снимок монументального здания Театра Советской Армии. Оно четко вырисовывалось среди прочих зданий как пятиконечная звезда с пятью расходящимися лучами. Действительно, приметный объект! Эренбург, увидев этот снимок у меня на столе и вспомнив, очевидно, наш полуподвал на Малой Дмитровке, который он назвал "презрением к смерти", наименовал наше новое пристанище "вызовом смерти"...

Ненадолго мы задержались здесь. Но об этом - разговор впереди. А пока рассмотрим номер "Красной звезды", вышедший, когда противник уже начал генеральное наступление на Москву.

* * *

При подготовке этого номера мы еще почти ничего не знали о грозных событиях на Западном фронте. Да и о наступлении немцев в полосе Брянского фронта официальных сообщений тоже пока не было. Содержание газеты опять определялось главным образом материалами с юга. Важная корреспонденция Н. Денисова и П. Олендера - "Как бороться с просачиванием врага в тыл". Новые снимки Якова Халипа из Крыма.

На третьей полосе - подвальная статья известного историка И. Лежнева "Что скрывается за гитлеровской демагогией о фашистском национал-социализме". Там же заверстали очерк Евгения Габриловича "Дочь партизана". В нем рассказывается о юной героине, девочке Мане из села Новоселье. Ее отец Михаил Иванович Пыренко, председатель сельсовета, ушел в партизаны. Ее мать Ольгу Андреевну фашисты повесили. Проведав, что Маня получает от отца письма, гитлеровцы подвергли ее страшным пыткам домогались, где же находятся партизаны. Тринадцатилетняя Маня не промолвила ни слова. А когда стало совсем уже невмоготу, схватила нож, лежавший на столе, и ударила им в грудь одного из своих мучителей.

Корреспондент сообщает, что село Новоселье вскоре было отбито у немцев. На месте казни юной героини "наши бойцы соорудили скромный памятник: холмик, обложенный разноцветными камешками, деревянный обелиск с вырезанным на нем знаменем и красноармейской звездой. На обелиске надпись: "Девочке Мане от Красной Армии. Вечная память!"

Где оно, это Новоселье? В каких краях? И помнят ли там поныне Маню Пыренко?

7 октября

В утренней и вечерней сводках Совинформбюро - те же сообщения, что и в начале месяца: везде упорные бои с противником. О положении на Западном и Брянском фронтах - ничего нет. А уже пал Орел. Об этом я узнал в Генштабе. Это же подтвердили и прибывшие из-под Орла наши корреспонденты по Брянскому фронту Павел Трояновский и Василий Гроссман. Я видел их "эмку" - вся иссечена осколками. Возле нее собрались работники редакции - рассматривали, покачивали головами: вот, мол, досталось ребятам! Как только живыми выскочили?

Наговорившись с товарищами возле своей "эмки", Гроссман и Трояновский зашли ко мне, рассказали о беде на фронте. Я выслушал их внимательно но, узнав, что они ничего не привезли для газеты, не удержался от резких слов. Конечно, репортаж о прорыве на Брянском фронте, о захвате врагами Орла газета напечатать не могла, пока нет официального сообщения. Однако мы считали, что в любом бою, даже с самым неблагоприятным для нас исходом, выявляются истинные герои, свершаются подвиги и о них-то можно и надо писать!

Без всяких обиняков я сказал Гроссману и Трояновскому:

- Нам нужна не простреленная ваша "эмка", а материалы для газеты. Возвращайтесь на фронт...

Наверное, это было несправедливо. Не хочу оправдываться даже сейчас, когда твердо знаю, что спецкоры чудом ускользнули от вражеского кольца. Глядя на взволнованные и растерянные лица этих в общем-то мужественных, даже отважных людей, надо было им сказать что-то другое, говорить с ними помягче. Но вспомним то время! Не до сантиментов было тогда...

Гроссман и Трояновский сразу же выехали в 1-й гвардейский стрелковый корпус генерала Д. Д. Лелюшенко, которому как раз в тот день удалось остановить врага под Мценском. А моя реплика насчет "простреленной "эмки" пошла гулять по редакционным кулуарам и даже по нашим фронтовым корреспондентским пунктам. Но, думаю, не столько для того, чтобы поддеть редактора, сколько для того, чтобы подчеркнуть непреложность неписаных законов, установившихся в нашей редакции с первых же дней войны.