Елена Обоймина - Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой

Не буду ничего беречь,

Опустошенная, нагая.

Ты, обоюдоострый меч,

Чего же медлишь, нас карая?

Без всяких слаженных систем,

Без всяких тонких философий,

Бредет мой дух, смятен и нем,

К своей торжественной Голгофе.

Пустынен мертвый небосвод,

И мертвая земля пустынна.

И вечно Матерь отдает

На вечную Голгофу Сына.

В сборнике «Стихи» (1937) к этому пророческому стихотворению мать Мария нарисовала на полях женщину, держащую на коленях взрослого мертвого сына. Может быть, она предвидела гибель своего Юры?…

Во время оккупации Парижа Даниил Ермолаевич Скобцов как мог поддерживал бывшую жену. Но когда ее арестовали, все его усилия по освобождению матери Марии и Юры оказались безнадежными. Напрасно он обещал лицам, имевшим доступ к влиятельным немецким кругам, все, что имел, за их хлопоты. После нескольких бесплодных попыток сдвинуть дело с мертвой точки «заступники» отказались помочь…

Единственное, что удалось Даниилу Ермолаевичу, – передать в лагерь несколько продуктовых посылок. Утром 26 апреля 1943 года он принес очередную передачу (которую не приняли!) и увидел, как мать Марию в числе других женщин увозят на открытых грузовиках из пересылочного лагеря Роменвиль в другой пересылочный лагерь, Компьень. Это было их последнее свидание…

В день своего последнего свидания с сыном мать Мария была доставлена на станцию в Компьене, где ее вместе с другими заключенными посадили в вагоны для перевозки скота. Способ транспортировки узниц оказался донельзя простым: вагоны запломбировали и – без воды, без туалетов – отправили на восток. Три дня длилось это кошмарное путешествие. Проехали через Берлин, пересекли мрачные леса и болота Мекленбурга и, в конце концов, добрались до небольшой станции Фюрстенберг, примечательной лишь тем, что она обслуживала женский концлагерь Равенсбрюк. В этом лагере матери Марии предстояло провести два последних года своей жизни…

Здесь, по словам одного из друзей, она преуспела в своем христианском служении, может быть, даже больше, чем в Париже, поддерживая своей верой, бодростью и участием множество людей. При своем неунывающем характере и способностях легко переносить нужду, никогда особенно не заботясь о собственном комфорте в повседневной жизни, русская монахиня, оказавшись в лагере, целиком обернулась душой к бедам и нуждам окружающих ее заключенных. Несмотря на лагерные ужасы, матушка находила слова утешения для других, сохраняла веселость, шутила и никогда не жаловалась. В лагере ей удалось устраивать настоящие «дискуссии», окружив себя самыми разными по возрасту и вере людьми. По признанию людей, выживших в лагере смерти и знавших мать Марию, она помогала им восстановить утраченные душевные силы, читала им отрывки из Евангелия и Посланий и толковала их. (Драгоценная Библия была у нее украдена, когда ее перевели в карантинный блок.)

В конце января 1944 года Софья Борисовна Пиленко получила из Равенсбрюка открытку, в которой мать Мария сообщала:

В этом кратком оптимистичном послании была одна печальная приписка:

Месяц назад ей исполнилось 52 года.

Матушка часто посещала другие бараки. Особенно любила она 31-й блок, где помещались русские узницы из СССР.

Одна из заключенных вспоминала, как однажды на перекличке мать Мария начала говорить с русской девушкой и не заметила приближения эсэсовки. Та грубо крикнула на нее и ударила изо всех сил по лицу кожаным ремнем. Мать Мария сделала вид, что не обращает на это внимания, и спокойно договорила свою фразу. Эсэсовка совершенно вышла из себя и осыпала ее ударами ремня по лицу, но мать Мария не обнаружила даже взглядом, что это на нее действует.