Евгений Шварц: Статьи и воспоминания

Естественно, что тема берёт начало в особенностях биографии писателя. Его отец - Лев Борисович Шварц (1874-1940), студент-медик Казанского университета, еврей, крестился в 1896 г., чтобы жениться на Марии Фёдоровне Шелковой (1874-1941), курсистке акушерских курсов. Там же, в Казани, родился Евгений.

Оценкам и отношениям двух ветвей родни - Шварцев и Шелковых - посвящено очень много места в дневниках-мемуарах Евгения Львовича, видимо, они оказали большое влияние на формирование личности и, в какой-то мере, творчества писателя. Во всяком случае, будучи уже немолодым человеком (в 1950 г., когда дневниковые записи приобретают отчётливо мемуарный характер, Шварцу 54 года), он пытается осмыслить своё детство и, в том числе, свою национальную принадлежность.

Еврейская и русская стихии в детстве Шварца были непохожи, существовали отдельно в его сознании, как отдельно, каждая в своём городе, жили семьи отца и матери: "Рязань и Екатеринодар, мамина родня и папина родня, они и думали, и чувствовали, и говорили по-разному, и даже сны видели разные, как же могли они договориться?" [3] Шварц Е. МЕмуары. Сост. Л. Лосев. Париж, 1982, с. 49-50. В последнем и самом полном издании дневников писателя - "... я буду писателем" (М.: Корона-принт, 1999, с. 10) - запись приведена не полностью, вероятно, потому, что одним из составителей является внучка Е.Л. Шварца - М.О. Крыжановская. В других изданиях: Шварц Е. Живу беспокойно... Из дневников.( Л.: Сов. писатель, 1990) и "Житие сказочника. Евгений Шварц. (М.: Книжная палата, 1991), - запись пропущена

Подчёркнута разница не только дум и чувств, но и речи, и даже снов двух ветвей родни: русской, тяготеющей к Москве, с рязанским говором, дедом-цирульником, бабушкой, ходившей в церковь, сёстрами и братьями матери (двое из них "служили в акцизе", ещё один был мировым судьёй [3]); и еврейской, южной, живущей в Екатеринодаре (теперешнем Краснодаре), с суровым и сильным дедом, владельцем мебельного магазина, и с истериками бабушки Бальбины Григорьевны ("...бабушка, окружённая сыновьями, которые её уговаривают и утешают, вертится на месте, заткнув уши, ничего не желая слушать, повторяя: "Ни, ни, ни!" [4] Ibid, с. 54. )

В каждой семье - Шварцев и Шелковых - было по 7 детей, все получили образование, и все мечтали о славе. Е.Л. пишет: "Вот в чём сходились и Шелковы и Шварцы - в мечте о славе. Но, правда, мечтали они по-разному, и угрюмое шелковское недоверие к себе, порождённое мечтой о настоящей славе, Шварцам было просто непонятно. Недоступно" [5] МЕмуары, с. 55. .

Здесь указан ещё один важный для Шварца конфликт, также окрашенный национально, - отношение к славе, причём еврейское, "шварцевское", кажется простым, сильным, незамутнённым, а русское, "шелковское" - сложным, запутанным, недоверчивым, но при этом, обращённым к славе настоящей. Насколько это верно вообще, мне трудно сказать, но Евгений Шварц даёт именно такую оппозицию (напомню, взрослым человеком и писателем), заметно это и в отзывах о родителях и их семьях. Например: отец "был человек сильный и простой. <���…> Участвовал <���…> в любительских спектаклях. Играл на скрипке. Пел. Рослый, стройный, красивый человек, он нравился женщинам и любил бывать на людях. Мать была много талантливее и по-русски сложная и замкнутая. <���…> Боюсь, что для простого и блестящего отца моего наш дом, сложный и невесёлый, был тесен и тяжёл" [6] "... я буду писателем", с. 35. Запись от 1 сентября 1950 г. Курсив мой. .

Ещё одна запись, через полгода (26 февраля 1951 г.) после цитированной, сообщает о талантах братьев и сестёр отца, снова в сравнении их с материнскими: "Отец происходил из семьи, несомненно, даровитой, со здравой, лишённой всяких усложнений и мучений склонностью к блеску и успеху <���…> Мама же обладала воистину удивительным актёрским талантом, похвалы принимала угрюмо и недоверчиво, и после спектаклей ходила сердитая, как бы не веря ни себе, ни зрителям, которые её вчера вызывали" [7] Ibid, с. 132 . И ещё раз, 4 марта 1951 г.: "Думаю, что отец смотрел на удачи свои, принимал счастье, если оно ему доставалось, встречал успех, как охотник добычу. А мама - как дар некоей непостижимой силы, которая сегодня дарит, а завтра может и отнять" [8] Ibid, с. 137. .

Итак, Е. Шварц считает еврейскую натуру - ясной, здоровой, понятной, простой, а русскую - угрюмой, запутанной, недоверчивой, сложной. Судя по дневнику, Шварц стремился к простым и ясным, "еврейским", отношениям со славой, но не доверял ей по-матерински, по-русски. Например, 9 сентября 1950 г. в дневнике записано по поводу первых стихотворных опытов 1909 года: "...я унаследовал недоверчивое и мрачное мамино честолюбие..." [9] Ibid, с. 250. , а 5 марта 1952 г.: "В то время (в 1911 г. - Е.Р.) я очень уважал Шварцев, на которых был так мало похож. О них говорили - все Шварцы талантливы. <���…> Они были определённы, и мужественны, и просты - и я любовался ими и завидовал. Нет, не завидовал - горевал, что я чужой среди них" [10] Ibid, с. 361. . Простой названа и уверенность в себе известного чтеца двоюродного брата Антона Шварца: "...уверенность - органическая, внушающая уважение, простая" [11] Шварц Е. Телефонная книжка.М.: Искусство, 1997, с. 488. .