Иван Колышкин - В глубинах полярных морей

Но Главный морской штаб, очевидно, считает, что в Москве виднее, как использовать наши корабли. Это от него исходит директива об отправке двух «щук» к Белому морю и о временном подчинении их беломорскому командованию. Спорить, доказывать, убеждать в такой обстановке трудно да и просто вредно.

Вслед за «Щ-403» и «Щ-404» выходит в море «Щ-421». Она отправляется на запад, к берегам противника. Наконец настает очередь и «четыреста первой». На лодке появились комбриг Виноградов и военком Козлов. Они

[7]

прошли по всем отсекам, пожали руку каждому моряку, пожелали успехов в бою и благополучного возвращения. У подводников возбужденные лица, горящие глаза. В словах и жестах — нетерпение; скорее бы в море, искать и топить врага.

Как мне все это понятно! Пусть я много старше и опытнее этих ребят, но испытываю такое же сложное чувство торжественной приподнятости, тревоги и страха: окажусь ли я на высоте в предстоящем испытании?! Ведь боевого опыта у меня нет. Война с Финляндией не в счет. Тогда мы несли боевые дозоры, но в соприкосновение с противником не вступали. А сейчас нам надо идти к норвежскому побережью, чтобы наносить торпедные удары по германским транспортам и кораблям. Экзамену подвергнутся и наше мастерство и наша выдержка. Нас ждут такие трудности, которые сейчас и не представить…

В сопровождении двух катеров «МО» — малых охотников за подводными лодками — мы вышли из Кольского залива и легли курсом на запад. Катера, проводив нас, повернули назад, а нам вскорости пришлось погрузиться: сигнальщик обнаружил вражеские самолеты.

Идем на глубине. Там, наверху, солнце, склонившись к горизонту, снова поползло вверх. Наступили новые сутки — 23 июня. Моисеев, осмотревшись в перископ, докладывает:

— Горизонт чист. Рыбачий за кормой, чуть виден. Разрешите всплывать?

— Добро.

И вот мы на ходовом мостике. Солнце по-прежнему светит ярко, а лица режет острый встречный ветер. Ровно постукивают дизеля. И вдруг…

— Дым на горизонте, справа тридцать! — звенит восторженный голос вахтенного командира.

Срочное погружение! Тяжело прихлопывается крышка рубочного люка. Мы скатываемся по вертикальному трапу вниз.

— Боевая тревога!

Звучит долгий, на полминуты, звонок.

Много, очень много раз доводилось нам слышать и такую команду и такой сигнал. Но на этот раз они зву-

[8]

чат необычно, с небольшой, но очень существенной поправкой: команде «боевая тревога» не предшествует знакомое слово «учебная», а длинный звонок не предварен коротким. Профессиональный слух остро реагирует на это изменение, с которым связан крутой перелом в нашей жизни.

Да, на этот раз в завершение атаки мы выпустим торпеды с боевыми зарядными отделениями, а не с красными, наполненными водой учебными головками. И направим мы эти торпеды прямо в подводную часть корабельного борта, а не под киль, как это делается во время тренировочной стрельбы.

Краснофлотцы, старшины, командиры действуют на своих боевых местах сноровисто, быстро, радостно. Да и как не радоваться такой удаче: не успели выйти в поход — и вот, пожалуйста, встреча с противником, возможность открыть боевой счет!

Лодка сближается с целью. А мы с Моисеевым, поднимая и тотчас опуская перископ, осматриваем объект атаки. Вот показались мачты, вот виден и весь силуэт. Это тральщик. Идет он, по-видимому, полным ходом, курсом на юго-восток и сильно дымит.

Из носового отсека докладывают, что торпеды готовы к выстрелу. Что ж, все складывается хорошо, атака протекает как по-писаному. Но странно, почему тральщик один и почему идет он в сторону наших берегов?

До выпуска торпеды по расчетам осталось две минуты. Моисеев так и прильнул глазом к окуляру перископа. Он сосредоточен, напряжен и не может скрыть охватившего его волнения. Волнуюсь и я, но по другой причине: уж очень этот тральщик похож на наш рыболовный траулер.

— Посмотрим еще разок, командир, — говорю я Моисееву. — Торпеду выпустить успеем. Нас пока не обнаружили, да и ход у этого линкора невелик.

Снова вглядываюсь в перископ. Корабль уже совсем близко. И тут совершенно отчетливо вижу красный флаг над его кормой и на трубе две большие буквы «МР» — марку всем известного треста «Мурманрыба».

— Отбой боевой тревоги!

Смахиваю холодный пот со лба. Да, чуть не наделали мы дел! Подумать страшно, что произошло бы, прояви мы меньше осмотрительности.

[9]

Мне невольно вспомнилось, как во время войны с Финляндией ходили мы на «Щ-402» в боевом дозоре в западной часта Баренцева моря. Ходили, ходили, и вдруг Столбов — тогда еще молодой командир — обнаружил в перископ броненосец береговой обороны.