Игорь Крупеников - Докучаев

Не обращая внимания на целый ряд грозных предвестников надвигающейся катастрофы, Докучаев продолжал работать. Он отказывался от отдыха, отмахивался от советов друзей, неизменно повторяя: «Все мое спасение в работе».

Летом 1900 года, несмотря на болезненное состояние, он снова отправился в путь — пропагандировать и убеждать, вербовать новых приверженцев почвоведения. Он знал о своем даре убеждения и до последних дней использовал его. Вот что говорит о влиянии популярных лекций Докучаева один из его самых молодых непосредственных учеников, ныне известный почвовед профессор С. А. Захаров, слушавший Докучаева впервые в Москве в 1898 году в обширной аудитории Исторического музея: «Впечатление от лекций В. В. Докучаева было исключительное, я бы сказал, потрясающее, если бы не спокойный и какой-то величавый тон лектора». С. А. Захаров был в это время студентом физико-математического факультета Московского университета и не помышлял о почвоведении. Но после лекции Докучаева «участь дальнейшей моей деятельности была решена — с того дня я стал почвоведом, уверовавшим в молодую науку».

Летом 1900 года Докучаев отправился в Полтаву, где, по приглашению земства, прочел земским работникам и местной интеллигенции цикл из шести лекций по почвоведению. Он подводил итоги деятельности русской школы почвоведов, изучавшей почву всесторонне, с учетом всех факторов, и отмечал однобокость, ограниченность иностранных направлений в почвоведении.

Он говорил: «Одни стояли за первенство климатических причин, другие за преобладание роли организмов, третьи приписывали наисущественнейшее значение материнской породе, грунту. Но я полагаю, что это праздные, ни к чему не ведущие догадки. Если бы, предположим, медик задался вопросом, что важнее для организма человека — вода, воздух или пища, то, без сомнения, такой вопрос все бы сочли праздным и бесполезным. И вода, и воздух, и пища одинаково необходимы, ибо без каждого из этих веществ в отдельности невозможно существовать, а потому поставленный выше вопрос и решать нечего. Точно так же совершенно бесполезно задаваться вопросом о том, какой именно из почвообразователей играл наиважнейшую роль в истории образования почвы. Каждый из них в отдельности одинаково важен».

Он призывал полтавчан, работников черноземной степи, все свои силы направить на возрождение чернозема. Лекцию о черноземе он начал следующими словами: «Сегодня я буду беседовать с вами… затрудняюсь назвать предмет нашей беседы, так он хорош! Я буду беседовать с вами о царе почв», и продолжал: «Он (чернозем) напоминает нам арабскую чистокровную лошадь, загнанную, забитую. Дайте ей отдохнуть, восстановите ее силы, и она опять будет никем не обогнанным скакуном. То же и с черноземом: восстановите его зернистую структуру, и он опять будет давать несравнимые урожаи».

Он звал всех слушателей на смелую борьбу за овладение природой. «В природе все красота, — говорил он. — Все эти враги нашего сельского хозяйства: ветры, бури, засухи и суховеи, страшны нам лишь только потому, что мы не умеем владеть ими. Они не зло, их только надо изучить и научиться управлять ими, и тогда они же будут работать нам на пользу».

Из Полтавы Докучаев поехал на Кавказ. С помощью своего молодого ученика С. А. Захарова, только что окончившего Московский университет, Докучаев исследовал Лорийскую степь, изучал почвы Западной Грузии в районе Сакарского питомника виноградных лоз, затем отправился в Чакву, на знаменитые красноземы, где расположены чайные плантации. Он намеревался отправиться в высокогорную Сванетию для изучения горно-луговых почв. Но болезнь то и дело вынуждала его оставаться в постели, и часто Захаров один, по его указаниям, отправлялся на сбор почвенных образцов и закладку разрезов. Поездка в Сванетию не состоялась. Докучаев приехал в Тифлис, где его, как всегда, сердечно встретили агрономы и другие представители местной интеллигенции, с которыми он очень сблизился в предыдущие приезды. Здесь в первых числах сентября он начал читать цикл лекций по почвоведению, в которых ученый подводил итоги трехлетнего изучения почв и природы Кавказа.

С. Захаров, ассистировавший на этих лекциях, вспоминает: «Василий Васильевич стал излагать свои мысли со свойственным ему мастерством и картинностью. Помню, как в коротких, но ярких чертах он обрисовал природу наших закаспийских пустынь, их безводие, зной, скопление больших кристаллов гипса в почвах, стаи высоко летающих журавлей… Передо мною был прежний Докучаев, так пленивший меня в Москве».