Леонид Филатов - Прямая речь

Для меня было просто неожиданностью, что я стал чьей-то сексуальной грезой. Я пытался всячески свой имидж развеять и относиться ко всему с юмором: смешно ведь в жизни ходить таким вот фанфароном. Я писал стихи, которых никто не знал, чего-то еще сочинял, много читал, и мне казалось, что мой интеллектуальный потенциал входит в некоторое противоречие с образом ловеласа, к которому меня приспособили. Если я выражал сексуальную грезу страны на определенном этапе, то это не лучшим образом характеризует страну. Я нормальный, характерный актер, никакой не герой.

1991 г.

«Избранные» — очень тяжелая, изнурительная работа, хотя мы жили в Колумбии, и нас окружал теплый океан. Мы были настолько загружены на съемках, что к концу дня вся кричащая экзотика становилась для нас безразличной. Из газет мы знали, что в Колумбии постреливают, но особенно об этом не задумывались. Когда же нам пришлось прекратить съемку из-за начавшейся перестрелки, стало как-то неуютно. Это были месяцы адской пахоты, и приятно, что картина получилась стоящая.

1985 г.

Пожалуй, «Избранные» — единственная картина, в которой мне пришлось несколько изменить свои внешние данные, например, отказаться от присущей мне энергии речи. Вообще, мне с этой ролью повезло, хотя работать на «чужом» материале невероятно трудно. Преодолеть чужеродное удалось только благодаря тому, что Сергей Соловьев снимал фильм об общечеловеческих проблемах.

Мне надо было сыграть плохого-хорошего человека так, чтобы его любили и ненавидели. Я стремился к тому, чтобы в каждый конкретный момент мой герой выглядел вроде бы порядочным человеком, но на самом-то деле обнаруживал свою моральную нестойкость, а в итоге несостоятельность. Он поразительно научился ладить с самим собой, постоянно подыскивая самооправдания. В момент возмездия такой человек искренне удивляется: «За что? Ведь я же ничего ужасного не сделал! А то, что сделал — это пустяки! Зато как сам страдал!» Он величайший обманщик, потому что ему удается обмануть самого себя. Он плачет, рассчитывая ни на чье-нибудь восхищение, а лишь на самоуспокоение.

1985 г.

Поначалу я мечтал стать знаменитым. Думал, когда же и у меня будут просить автографы, когда меня станут снимать в главных ролях? После «Экипажа» все, о чем мечтал раньше, сбылось и… надоело через полгода.

1983 г.

О песнях, вернее о своих текстах к ним, я никогда не думал всерьез. Если бы не моя заботливая мама, собравшая все «музыкальное наследие» сына, я бы даже не представлял, что написал уже почти 80 песен в разное время и по разным поводам. Приходилось делать немало песен специально для теле- и кинофильмов: «Театр Клары Гасуль», «Мартин Иден», «Когда-то в Калифорнии», «Туфли с золотыми пряжками», «Трест, который лопнул».

В свое время выдумал спектакль «Подвески королевы» (по «Трем мушкетерам»), в котором должно было быть много музыки и песен. Этот мюзикл я готовил с Соловьевым-Седым. Но то было время какого-то бурного интереса к роману Дюма. Одновременно были поставлены телефильм, комическая опера, спектакли, и наша идея смогла воплотиться только в Театре мимики и жеста.

Написал 15 песен к «Острову сокровищ», хотел сделать пластинку, где не только сыграл бы сам все роли, но и исполнил бы песни, потому что запись задумывалась, как дневник рассказчика. Однако и эта моя идея оказалась неоригинальной, и пластинка не вышла. В общем, мои песни вряд ли могут существовать самостоятельно, они очень привязаны сюжетно к пьесам, к фильмам, тематически узки, и лишь некоторые из них могут идти дальше спектакля или литературного сценария.

Тематические песни к спектаклям, с одной стороны, писать интересно, с другой — меня всегда сковывают и затрудняют рамки сюжета. А сделать песню просто способом существования, способом выражения своих мыслей, эмоций у меня как-то не получилось…

1985 г.

На днях беседовал с дамой, представившейся кинокритиком: «Зачем вы снимаетесь в дурном кино?» Говорю: «Ну, понимаете, условия жизни артистов… приходится…» И долго ей объясняю, как будто она из Чикаго. В конце концов, мне стало скучно. Я не могу разговаривать с такими людьми. Они не видят, что есть заоконный пейзаж. «Что-то не очень у нас идет». Да откуда «ему» идти, если рубль не адекватен ничему на свете?

Зачем нам Кафка? Нам нужна «Маленькая Вера». И молодой Пичул понимает это так пронзительно, так тонко. В последнее время я лучше работ, чем у Юрия Назарова и Людмилы Зайцевой, не видел. Пусть Пичул вложил эпатажные куски: лишь бы пришли, лишь бы увидели, а уж потом поговорим.