Нина Воронель: Незабываемые встречи

Нам очень повезло - мы пивали чай в гостеприимном доме К И. с разными знаменитыми людьми, разок с Константином Фединым, разок с Ильей Сельвинским, пару раз с Владимиром Луговским и даже как-то раз с одноглазым другом Маяковского, Давидом Бурлюком, приехавшим с визитом из заморских краев. И с переводчиком с японского языка, таинственным татарином Рахимом Зея, много лет просидевшим с Даниилом Андреевым в одной камере Владимирской тюрьмы и выдававшим себя за египетского принца по имени Харун ибн Кахар шейх Уль Мюлюк эмир Эль-Каири. А может, он и вправду был принцем по имени Харун ибн Кахар шейх Уль Мюлюк эмир Эль-Каири, а татарин Рахим Зея, как он утверждал, был ему насильно вписан в паспорт советской властью? Правды не знал никто, - ни мы, ни его собратья по японскому языку, ни сам Корней Иванович.

Кормили меня в доме К.И.не случайно - проницательный его глаз быстро просек мое постоянно полуголодное существование. Почти в самом начале нашего знакомства он спросил:

- А чего это у вас вид какой-то худосочный?

Я пролепетала что-то жалкое в свое оправдание,но К.И. уже все понял, хоть говорят, сытый голодного не разумеет:

- Денег, небось, нет, правда? Хотите у меня подработать? Я тут книгу готовлю по теории перевода,вот вы и проведите для меня сравнительный анализ разных переводов сонетов Шекспира. Хотите попробовать?

Хочу ли я? Да я в лепешку разобьюсь, да я горячие сковородки лизать буду, да я...

- Вот и отлично, - прервал мою восторженную декламацию К.И.- Езжайте домой и беритесь за работу. И раз в неделю ко мне, с отчетом .Я буду вам за это платить... - и он назвал сумму, сейчас не помню, какую, но тогда она показалась мне целым состоянием.

Никтоникогда не учил меня делать сравнительный анализ разных переводов - меняучили другим, никогда в жизни не пригодившимся мнепознаниям, вроде интегрального исчисления или принципа тождественности микрочастиц в квантовой механике. И спросить про этот анализ было не у кого, не говоря уже о том, что японятия не имела,где искать разные переводы одних и тех же сонетов. Ноделать было нечего - ведь я поклялась разбиться влепешку и вылизать бессчетное количество горячихсковородок.

Ровно через неделю я опять звонила у знакомой двери, зажимая под мышкой большую папку со сравнительным анализом полуторадесятков переводов 66-го сонета. Похоже, я перестаралась, - увидев мои листки, К.И.поморщился:

- Ну зачем же всех без разбора? Нужно было отобрать тех, что получше.

Однаколистки взял и долго их рассматривал, разглаживал, сверял.

- А, в общем, молодец! Напервый раз справилась, можно двигаться дальше.

И вручил мне обещанную купюру, которая позволила нам всю неделю мазать масло на хлеб. Ведь большая часть ничтожной Сашиной зарплаты уходила на съем переменной квартиры,из которой нас каждый раз ровночерез месяц после въезда выгоняла милиция, потому что у насне было московскойпрописки. Поэтой жепричине я не могла устроиться на работу, и мыжили впроголодь, спасаясь в основном засчет смелой реформы НикитыХрущева, распорядившегося в народных столовках держать настолах нарезанный хлеб. Мы брали по стакану чая за 32 копейки и заедалиего хлебом с горчицей,тоже щедро расставленной по всем столам. Впрочем, примерно разв три месяца мы обогащали свойрацион контрабандной паюсной черной икрой, присылаемой Сашиноймамой изприкаспийского городаМахач Кала. Банку такой икры мысъедали за два-три дня, зачерпывая густую черную массу столовой ложкой, а потом опять возвращалиськ хлебу с горчицей.

Всех этих подробностей К.И.конечно не знал, - я стеснялась открывать ему нищенскую подноготную нашего быта, - но понимал, что мы страшно нуждаемся. Игрунчик по природе, он любил превращать вручение мне денег в театр одного актера. Мы обычно располагались с моими листочками в столовой, попивая при этом чаек с печеньем, и по окончании работы К.И.выходил в свой кабинет, откуда возвращался бочком, изображая крайнее смущение, медленно подходил ко мне, как бы не решаясь, а потом быстрым движением совал мне в ладонь свернутую в трубочку банкноту. Глаза его при этом сияли - вот, дескать, какой я молодец, ехал на ярмарку ухарь-купец!