Александр Бондаренко: Денис Давыдов

Полк спешно убыл, вслед за ним вскорости отправились и Давыдовы, и семьи других офицеров, а также их лакеи, кучера, повара и даже горничные и служанки, стремясь «хоть раз в жизни взглянуть на любимого героя, на нашего боевого полубога», как вспоминал Денис Васильевич. Ну как же, взглянули! Пока все добрались до назначенного места, полки оттуда уже отправились «воевать», так что пришлось ожидать их возвращения в пустом лагере… Войска пришли лишь к полудню, усталые и измученные.

Много было восторгов, ахов и охов, анекдотов — так именовались тогда рассказы о забавных и любопытных происшествиях — про Суворова, но был и момент, многих смутивший. Приучая кавалерию атаковать пехотные каре, генерал-аншеф спешивал часть конников и выстраивал их в шеренгу так, чтобы в промежуток между стоящими мог проскакать конь. Затем кавалерия стремительно атаковала этот строй, встречавший ее холостым залпом почти в упор, что приучало лошадей и всадников не бояться ружейного огня… Причем таковой результат достигался достаточно быстро.

Данная «медаль» имела неизбежную «оборотную сторону». В те времена кавалерийские лошади были выезжены не слишком хорошо, после залпа строй окутывался густым дымом от сгоревшего пороха, да и иной солдат мог встать не там и не так, как следовало, а потому, когда кони проносились сквозь разомкнутую шеренгу, кого-то из стоящих могли задеть, сбить с ног, покалечить, а то и вообще затоптать. Подобное происходило нередко.

Когда же Суворову «доносили о числе жертв… он обыкновенно отвечал: „Бог с ними! Четыре, пять, десять человеков убью; четыре, пять, десять тысяч выучу“, — и тем оканчивались все попытки доносящих, чтобы отвлечь его от этого единственного способа довести конницу для предмета, для которого она создана» [19] Давыдов Д. В. Встреча с великим Суворовым. С. 53. .

Известно, что Суворов любил и берег солдата. Но очень верно сказал наш герой про «единственный способ». Ведь если в рядах кавалерии, атакующей пехотное каре, произойдет перед его фронтом какая-либо заминка, то вся масса всадников превратится в прекрасную мишень для дружного ружейного огня. Да и четырех затоптанных лошадьми солдат было жалко, и одного жалко, но не выучив кавалерию столь жестким и даже жестоким, но, повторим, единственным способом, на поле реального сражения можно было понести гораздо более серьезные потери. Граф Александр Васильевич понимал это лучше, нежели кто иной. Его знаменитая «Наука побеждать» писалась кровью, но кровью малой — для того, чтобы не было крови большой…

День постепенно склонился к вечеру, однако Суворова Денис так и не увидел, а потом, несмотря на все протесты и даже слезы, его с братом Евдокимом уложили спать. Их сон продолжался недолго: за полчаса до полуночи мальчиков разбудили — скорее всего, кто-либо из старых слуг, таинственным шепотом сообщивший, что с боем часов генерал-аншеф выскочит из своей палатки в одном исподнем, будет бегать вокруг, кричать петухом, хлопать в ладоши, и по этому сигналу трубачи заиграют генерал-марш, солдаты поднимутся и будут готовиться к учениям… Неизвестно, сколько времени мальчики понапрасну таращили глаза в темноту, но обещанной картины так и не увидели и незаметно для себя заснули.

Войска действительно были подняты затемно, только без всякого петушиного крика, и опять вышли на учения… С трудом проснувшись, юные Давыдовы отправились вслед за ними, но если и видели полководца, то лишь издалека, признавая его по мельканию белой нижней рубахи… Вновь не солоно хлебавши мальчики возвратились в лагерь, где их в конце концов ожидало великое счастье. Сначала Суворов проскакал совсем близко от палатки, так что Денис не только сумел рассмотреть лицо непобедимого генерала, но и на всю жизнь запомнил его оригинальные черты; затем любимый суворовский адъютант Тищенко указал Александру Васильевичу на детей командира очень понравившегося Суворову полка. Далее произошла сцена, подробно и не раз описанная не одним только Давыдовым — хотя и с его слов.

Вот первый давыдовский вариант:

«Поздоровавшись с нами, он спросил у отца моего наши имена; подозвав нас к себе еще ближе, благословил нас весьма важно, протянув каждому из нас свою руку, которую мы поцеловали, и спросил меня: „Любишь ли ты солдат, друг мой?“ Смелый и пылкий ребенок, я со всем порывом детского восторга мгновенно отвечал ему: „Я люблю графа Суворова; в нем все — и солдаты, и победа, и слава“. — „О, Бог помилуй, какой удалой! — сказал он. — Это будет военный человек; я не умру, а он уже три сражения выиграет!“» [20] Там же. С. 55. .