Александр Бондаренко - Денис Давыдов

«Тщетно инсургенты старались держаться в домах и церквях. Часть казаков и драгун, спешившись, выбили их из этих убежищ, но Стецкий успел ускакать со своими всадниками и, пользуясь близостью леса, избегнул преследования. Гораздо мужественнее сопротивлялась его жена, разрезавшая подушки с дивана, дабы доставить стрелкам, защищавшим дом и сад, паклю для выстрелов. За это казаки зажгли дом, и Стецкая с трудом была спасена одним русским офицером. Часть города была объята пламенем и инсургенты были рассеяны или взяты в плен; кроме Стецкого спаслись весьма немногие. Столько несчастий навлекло на невинный город безрассудное стремление этих легкомысленных людей. В числе пленных находились также новый президент правления граф Добржинский, адъютант Дверницкого и дворянин Чарнолуский, третий по своему влиянию, но по усердию же может быть первый. Дабы показать строгий пример, генерал Давыдов приказал расстрелять его, а труп повесить на виселицу. Этим восстание было подавлено в самом зародыше» [520] Смит Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 184–185. .

Весьма верно кто-то тогда сказал, что казнь всего одного мятежника предупреждает десятки его соотечественников от измены и сохраняет сотни жизней русских солдат — равно как и самих повстанцев. Денис прекрасно это понимал еще с 1812 года, когда ему тоже приходилось казнить, наказывая одних в назидание другим. А что было делать — война имеет свои правила и очень жесткие законы. При этом нельзя не отметить истинного военного благородства Давыдова: он не стал подвергать дворянина позорной казни через повешение и только после расстрела распорядился вздернуть на виселицу его труп в назидание прочим — чтобы дольше помнилось. Историк подтвердил: подействовало отрезвляюще, мятеж захлебнулся, не начавшись… Ну и кто тут прав? «Жестокий» Денис или возлюбивший поляков цесаревич, боявшийся «капли крови»?

Между тем уже в то время активно развернулась «информационная война», еще даже не имевшая такого названия, и «серая» пропаганда была ее активным оружием. (Если «белая» пропаганда основана на правде, «черная» — это беспардонная ложь, то «серая», пожалуй, наиболее действенна — это искусная смесь того и другого.) Именно к такому сорту публикаций принадлежала заметка «Жестокость русских», увидевшая свет в «Польском вестнике» от 30 июня 1831 года:

«Генерал Давыдов, Вольтер русских степей, знаменитый русский патриот 1812 г., обнаружив несколько ружей в доме г-на Чернолуского {168} 168 Разночтение фамилий в источниках. в Волыни, приказал расстрелять без суда этого злосчастного дворянина и затем распорядился, чтобы тело его было повешено на дереве на растерзание хищным птицам; но желая оправдать это варварство, он приказал задним числом составить во Владимире приговор о казни своей жертвы и заставил нескольких человек подписаться под этим посмертно составленным документом. Нет такого преступления, которое этот генерал не разрешал бы своим солдатам. Были свидетели тому, как они грубо издевались над одной очень порядочной женщиной, которая была беременна: они приставляли к ее груди заряженные ружья, сорвали с нее жемчужное ожерелье и напугали ее до того, что она была вынуждена выпрыгнуть в окно; и если бы над ней не сжалился подполковник Дмитриев, ее бы постигла верная смерть» [521] Вяземский П. А. Записные книжки. М., 1992. С. 158–159. .

Думается, что в особом комментарии данный пасквиль не нуждается. С Чарнолуским и без того все понятно — хотя если бы его преступление состояло только в том, что в доме у него действительно были найдены не сданные по приказу русских властей винтовки (по-французски «fusils» — это не только охотничьи ружья, но и боевые винтовки; информация дошла до нас на французском языке), то и тогда, по законам военного времени, он заслуживал сурового наказания. Но Чарнолуский, как известно, являлся одним из наиболее активных и деятельных заговорщиков. Пугать же женщин, равно как и мужчин, приставляя к ним заряженные ружья, — совсем не в духе русского солдата. (Тот факт, что солдаты могли забрать ожерелье, оспаривать не будем.) Судя по всему, речь идет о мужественной пани Стецкой, которую ее малодушный супруг оставил для защиты имения, — именно она прыгала из горящего дома в окно и была спасена русским офицером. Причем понятно, что дом русские солдаты подожгли не потому, что там отважная пани раздирала диванные подушки на пыжи для ружей, но затем, чтобы выкурить засевших в здании стрелков.