П. Люкимсон - Царь Давид

Согласно другим комментаторам, Вирсавия, завернувшись в огромное полотенце или отрез ткани, просто мыла голову. Однако в какой-то момент – ах! – это полотенце с нее соскользнуло, и она осталась обнаженной.

Словом, в одном все комментаторы сходятся: царь в какой-то момент увидел Вирсавию обнаженной, и эта сцена помутила ему рассудок, вызвала настолько сильное желание обладать этой женщиной, что он уже не мог ему противостоять. Давид посылает выяснить, кто такая эта красавица, и ему сообщают, что речь идет не о девице, а о мужней жене. Более того, ему говорят, что эта женщина – дочь и жена одних из самых близких и преданных ему людей, которых ему никак не следует обижать или оскорблять, но это тоже его не останавливает. Своей царской властью он велит привести ее к нему.

Разумеется, большинство комментаторов твердо убеждены, что Вирсавия отнюдь не догадывалась, что царь за ней наблюдает, и все произошло совершенно случайно. Однако Рам Орен в своей книге "Из Библии – с любовью" считает, что Вирсавия просто не могла не знать, что на закате царь выходит на крышу, и сознательно соблазнила Давида.

А вот как представляется Орену первая встреча Давида и Вирсавии:

"Назавтра, после того как он всю ночь не сомкнул глаз, она пришла, скромно потупив взгляд, но тая в душе торжество победительницы. Ее купание достигло своей цели. Царь был только человеком из плоти и крови, и она знала, что он не устоит перед ней. Теперь, когда было завоевано его тело, ей надо было завоевать его сердце.

Казалось, в комнате царя раскалился воздух, но Давид попытался скрыть свое волнение. В то же время он ни на минуту не мог оторвать от нее глаз, и она чувствовала это.

Она ожидала, что их первая встреча завершится короткой беседой, после чего царь отошлет ее назад, но он захотел, чтобы она осталась. Тишина длилась долго. Наконец, Давид встал с трона и приблизился к ней. Она с трудом удержалась от того, чтобы посмотреть ему в лицо, – боялась, что тогда он заметит пляшущие в ее глазах огоньки. Неожиданно царь притянул ее к себе, и она вдруг поняла, что ее тело жаждет мужчины. Пять месяцев прошло с того дня, как Урия ушел на войну. Она с трудом переносила одиночество, мысли о мужской ласке не давали ей покоя. И когда Давид коснулся ее, она почувствовала, как озноб страсти пробежал по ее телу. Они упали на лежащий на полу ковер из козьей шерсти. Она желала его так же, как он желал ее… Нет! Она желала его куда больше, чем он ее!" [70] [70] Орен Р. Из Библии – с любовью. С. 215.

Таким образом, Рам Орен всю вину за случившееся перекладывает на Вирсавию, что, скажем прямо, выглядит сомнительно и сильно отдает мужским шовинизмом. Но даже такой циник, как Орен, признает, что чувство, которое возникло у Давида к Вирсавии, было чем-то намного большим, чем просто слепая страсть. Нет, это была подлинная любовь – Давид постоянно думал о Вирсавии, ему хотелось, чтобы она все время находилась рядом; он чувствовал себя счастливым уже от того, что видел ее, слышал ее голос. Ни к одной из женщин, даже к покойной, рано ушедшей из жизни Авигее, он не испытывал ничего подобного. И все же, когда Вирсавия пришла и сообщила ему, что она беременна, это известие выбило царя из колеи. В поисках выхода он срочно направил Иоаву письмо с требованием прислать к нему Урию с подробным докладом о том, что происходит в армии.

Замысел Давида был понятен: привести Урию домой, в постель Вирсавии, и тогда все потом решили бы, что Вирсавия беременна от мужа. Однако Урии этот неожиданный вызов домой с самого начала показался подозрительным: полевого командира не отрывают от его отряда, стоящего у стен вражеского города только для того, чтобы доставить царю отчет главнокомандующего – для этого есть вестовые. Едва Урия оказался в царском дворце, как ему не преминули шепнуть о том, что в последнее время царь полюбил запираться в своей комнате с его юной супругой…

"И послал Давид к Йоаву: пришли ко мне Урийу Хэйтийца. И послал Йоав Урийу к Давиду. И пришел Урийа к нему, и расспросил Давид о благополучии Йоава и о благополучии народа, и об успехе войны. И сказал Давид Урийи: пойди в дом свой и мой ноги свои. И вышел Урийа из дома царя, и последовал за ним дар от царя…" (II Сам. 11:6-9).

По всей видимости, чем больше Давид настаивал на том, чтобы Урия пошел отдохнуть домой, чем больше пытался его задобрить, тем больше усиливались подозрения последнего. Мы можем только догадываться, что испытывал в эти часы Урия Хеттеянин. Вероятнее всего, в его душе любовь и преданность Давиду постепенно сменялись негодованием и ненавистью от того, что Давид обесчестил его и показал, что видит в нем не друга, а просто холопа и вдобавок кретина, которого можно так легко обвести вокруг пальца. И Урия не только не пошел домой, но и улегся спать на скамью возле дворца, предназначенную для царской стражи, – чтобы все видели, что, вернувшись с фронта, он не встречался с женой: