Иван Дроздов - Разведенные мосты

На всех парах мы летели к пропасти и в конце второго тысячелетия в неё свалились. Русский народ, в недавней войне положивший на лопатки Европу, лежал на дне оврага почти бездыханный. Он, как сказочный богатырь, рухнул от прикосновения вонючих лапок ядовитой жабы. О, Господи! За что ты наказал нас так жестоко? Неужели наша всесветная доброта, и доверчивость младенческая, и любовь всеохватная, — неужто и эти извечные добродетели способны разгневать тебя и вызвать твою немилость?..

Иной читатель возразит: «Ну, это всё слишком сильно сказано: Пропасть… на дне оврага!..» И тут я вынужден призвать на помощь читателей, от которых приходят письма. Вот только вчера я получил отзыв на недавно вышедший роман. Пишет мне из города моей юности Волгограда Калашникова Эльвира Дмитриевна:

«Дубинушка» очень интересный роман. Прочла на одном дыхании. Как всегда, восторгаюсь красочным приятным слогом… Так восхитительно описан современный быт казаков Волгоградской области и засилье здесь кавказцев и чеченцев, а в городе всяких коганов, швондеров, шустерманов.

Очень хороший конец в романе, дай Бог, чтобы проснулся русский народ, отрезвел, но пока до этого ещё далеко, пока деревня, как и город, спивается; споили всех 50-, 40-, 30-летних. Одиноких «мамашек» много в любом возрасте, а это страшно, особенно для мальчиков, будущих защитников Родины. Женщин в Волгоградской области на 250 тысяч больше, чем мужчин, и не все они пенсионного возраста, а это — катастрофа. Деревня обезлюдела. Пространство между Доном, Хопром и Волгой в нашей области, богатейшие места, красивейшие, всё больше захватываются нерусью. Были колхозные деревни по 200 домов, теперь не более 10 подворий, в основном брошенные старики, а растут чеченские да иные аулы, разводящие скот. Прописываются по 70 человек по одному адресу. Русских алкашей превращают в рабов — за кормёжку на полуголодном пайке. Рынки и магазины держат в городе тоже кавказцы, а крупные супермаркеты — «москвичи».

Но вернёмся в райскую беседку на даче Блинова и вспомним наши дружеские, — впрочем, уже тогда тревожные, невесёлые разговоры о делах родного нам издательства, о той обстановке, которая складывалась в середине семидесятых годов в русском государстве — империи, занявшей к тому времени главенствующую роль в мире и уж набросившую смирительную рубашку на источавшую смрад, но ещё могучую Америку.

По свидетельству православных писателей, в четырнадцатом или пятнадцатом столетии заползли в нашу церковь жидовствующие иереи и развели они на нашей земле великую смуту, начались гонения на русских пастырей, изгонялся, выветривался отовсюду русский дух. С тех пор церковь наша, как огня, боится жидовствующих, быстрее других видит и слышит иудея в рясе, потому-то Ленин со своим главным помощником евреем Свердловым и рассылали гневные директивы: стрелять священников, стрелять быстрее и как можно больше. А жидовствующий самодур Хрущёв, человек неизвестного рода и племени, за десять лет своего правления разрушил десять тысяч православных храмов и требовал от местных властей, чтобы каждый день в каждую русскую деревню, даже небольшую, завозили машину водки и пива. Не понаслышке говорю об этом, не по каким-то справкам и источникам; работал я в то время собственным корреспондентом «Известий» сначала по Южному Уралу, а затем по Донбассу. Пытался бороться с этим, писал статьи, да умные люди мне сказали: за церкви не заступайся и о трезвости для народа забудь думать — иначе шею свернут.

Мы с Блиновым собирались и «плакали в тряпочку» уже в то время, когда раздавались первые раскаты боев войны, которую ныне назвали информационной. Мы с ним держали рычаги одного из самых мощных орудий этой войны: Блинова отодвинули, я оставался.

Но кто же стоял над нами? Одного читатель знает: то был министр по печати, издательствам, типографиям и книжной торговле. Пост его был очень важным, может быть, на то время наиважнейшим, сравнимым разве что с должностью начальника органов государственной безопасности, министра обороны и нескольких других лиц. Бывший фронтовик, сильный, мудрый и даже прозорливый человек. Для него был один охранительный механизм, о котором я узнал позже: снять его с должности можно было только при единогласном решении всех членов Политбюро.

Узнал я об этом механизме лишь после того, как мне однажды позвонил Дмитрий Степанович Полянский, член политбюро, первый заместитель председателя Совета министров и министр сельского хозяйства. Он прочитал недавно вышедший мой роман «Подземный меридиан» и позвонил. Говорил дружеским, доверительным тоном и самыми лестными словами отзывался о романе.