Михаил Бейлин - Не был, не состоял, не привлекался

Как-то мой друг рассказал мне о своем сокурснике, тоже склонном к рисованию. Тот воспользовался своими способностями скромно, зато успешно. В голодное военное время Бауманский институт был эвакуирован в Ижевск. Студенты – будущие инженеры жили впроголодь. Хлеб отпускали по карточкам. И вот этот способный к рисованию студент ежедневно подделывал по одному талончику на 400 грамм хлеба. Фунт хлеба можно было съесть, можно было поменять на рынке на, скажем, молоко. И ни разу этот скромный художник не попался. В отличие от острокомбинационного Гарика, у него была душа осторожного позиционного стратега.

Жила была девочка. Ей было пять лет. Ее уже учили лопотать по-французски, хотя звук «эр» ей еще не удавался, получался «Эл».

Набожная няня как-то привела ее в церквушку, что стояла на углу Большой Никитской и Чернышевского переулка. То есть какое-то время улицы Герцена и Станкевича. Девочка, увидев, как люди крестятся и бьют поклоны, очень удивилась. Она, шагнув вперед, возгласила: «Дулаки! Бога нет! Есть одна плилода!».

Перепуганная няня схватила ее на руки и вынесла из храма. Что после этого в храме произошло, мне неизвестно. Знаю, что через несколько лет там устроили небольшое общежитие. В духе эпохи. Однако та эпоха завершилась, и ныне там вновь церковь.

Тем временем девочка росла, прекрасно училась, окончила институт и аспирантуру, стала доктором и профессором, очень видным специалистом в своей гуманитарной области и… православной.

Почему из десятков вариантов веры в Бога она выбрала именно этот? Быть может, потому, что большая масса притягивает?

Вечно с этими евреями что-то случается.

– Почему в Конституции сказано, что судьи выборные, а выборов судей не было? – спросил на уроке конституции ученик седьмого класса Леня в 1937 году.

Прошла война, закончил ее Леня – офицер-переводчик – в Вене. Потом арестовали его генерала и Леню вместе с ним. Предъявили генералу какое-то страшное обвинение, стоившее ему жизни. Когда было окончено следствие, Леня увидел в материалах дела, предъявленного ему, как положено по закону для ознакомления, свой детский вопрос. Оказалось, что учительница сообщила о находчивом мальчике куда надо.

Леня не отсидел положенных ему двадцати пяти лет. Его освободили, реабилитировали. Он получил комнату в Москве, высшее образование, позднее кандидатскую степень и прекрасно работал. Правда, стал слаб здоровьем, да избегал разговоров даже со знакомыми. Прожил семь десятков лет.

Учительница в свое время вышла на пенсию, на заслуженный отдых.

Судей много раз выбирали.

В последнем классе школы появилась астрономия. Математика, рисование, литература, физкультура и другие предметы давно стали родными, а эта астрономия – вроде белой вороны. И преподаватель астрономии был не похож на настоящих учителей. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Быть может, звезды были ему понятнее, чем ребята и школа. Небольшой, лысоватый и раздражительный человек с усиками под Чарли Чаплина. Он надеялся учить нас, нас, которые стали почти взрослыми. После школьных вечеров и товарищеских вечеринок ребята ходили с девочками под ручку, знали танго из удивительного заграничного фильма «Петер», и еще множество полезных и бесполезных вещей. У нас были свои идеи и свои заботы. Перед всеми простиралось загадочное блестящее будущее. Мы пели: «Если завтра война / Если завтра поход…» и понятия не имели, что года через три будут петь грустную «Землянку»: «До тебя мне дойти нелегко / А до смерти четыре шага». И дальше про гармонь, про ускользнувшее счастье.

Итак, астроном спросил Валю, закоренелого отличника: «Что такое азимут?». Валя был немного рыхловат, но деятелен и неугомонен. Он имел обыкновение зубрить уроки по ночам, а днем, иногда зайдя ко мне и застав с учебником в руках, говорил: «Бросай зубрежку! Кому это надо!». Аттестат отличника – лист плотной бумаги с золотой каемочкой – мерещился Вальке наяву. Аттестат в «золотых штанишках» давал право поступить в институт без приемных экзаменов. Институт уже был выбран – ИФЛИ. Институт философии, литературы и истории. Получить такой аттестат в нашей школе было нелегко. Валька, наверно, имел понятие об азимуте, но не сдержался и переспросил: «Азимут? Ах да, это отличная рифма к слову на зиму».

Это астроном стоически перенес, но когда полтора десятка ребят друг за дружкой отказались отвечать урок он, похоже, осатанел. И вот Милька, маленькая и своенравная красотка по прозвищу Сарделька согласилась отвечать. Отвечала откровенно плохо, но подлость астроном вознаградил четверкой. Это был циничный союз осатаневшего педагога и непостижимой Мильки. При чем тут была астрономия? За что страдал Коперник?