Бен Макинтайр - Операция «Фарш». Подлинная шпионская история, изменившая ход Второй мировой войны

Годфри увидел в Монтегю человека, идеально подходящего для подобной работы, и Юэн быстро получил повышение. Вскоре он не только представлял военно-морскую разведку в большинстве важнейших разведывательных органов, включая комитет «Двадцать», но и руководил своим собственным совершенно секретным подразделением 17М в составе отдела Годфри (буква М — от фамилии Монтегю).

Расположенное в комнате № 13 (каморке с низким потолком размером 20 на 20 футов), подразделение 17М занималось всеми разведывательными вопросами «особого характера», связанными с войной на море, и прежде всего — данными радиоперехватов «Ультра». Они были результатом расшифровки вражеских сообщений криптоаналитиками, работавшими в усадьбе Блетчли-Парк, после успешного взлома кода «Энигмы» — немецкой шифровальной машины. В начальный период деятельности 17М данные «Ультра» поступали отрывочно, но мало-помалу ручеек секретной информации превратился в могучий поток: 200 с лишним сообщений в день, иные длиной всего в несколько слов, но некоторые далеко не на одной странице. Работа по осмыслению, сопоставлению и переадресовке этой огромной информации была похожа, по словам Монтегю, на «изучение нового языка». Его обязанностью было решать, какие материалы следует передать другим разведывательным службам, а какие заслуживают включения в специальные разведывательные сводки, куда попадали «сливки разведданных»; он постоянно взаимодействовал с МИ-5, со службой дешифровки в Блетчли-Парке, с разведывательными отделами других родов войск и с канцелярией премьер-министра. Монтегю научился бегло читать эти донесения, которые даже после расшифровки могли быть невероятно трудными для понимания: «Немцы испытывают страсть к перекрестным ссылкам и аббревиатурам и еще большую страсть к использованию кодовых названий — страсть, с которой может сравниться только неумение их использовать».

Персонал отдела 17М в комнате № 13 подвала Адмиралтейства: Юэн Монтегю (первый ряд, второй справа), Джоан Сондерс (второй ряд, третья справа), Джульетта Понсонби (справа от Сондерс), Патриция Трехерн (слева от Сондерс).

Подразделение 17М расширялось. Вначале в него пришла Джоан Сондерс, молодая жена библиотекаря палаты общин, «для кропотливой работы по индексированию, систематизации и изучению материалов» — высокая, мощная, с очень громким, наигранно-задорным голосом и соответствующим характером, Джоан фактически стала главной помощницей Монтегю. В начале войны она была медсестрой и во время отступления из Дюнкерка руководила постом медперсонала. Она была практична, любила командовать, порой наводила на сослуживцев страх и зимой приходила на работу в пальто из тигровой шкуры. Другие сотрудницы за глаза звали ее Тетушкой. То, что ей в прошлом приходилось иметь дело с трупами, впоследствии принесло немалую пользу. «Работник она прекрасный, очень методична, но при этом ужасающе подозрительна, — писал Монтегю жене. — Работать с ней одно удовольствие, а вот взглянуть особенно не на что. Мне вообще не везет с помощницами в плане внешности». Монтегю, надо сказать, был большим ценителем женской красоты.

К 1943 году подразделение 17М выросло до четырнадцати человек. В их число входили художник, бывший колумнист из журнала, посвященного яхтам, и двое дежурных, которые обрабатывали поступавшую ночью информацию. Условия работы были ужасны. Комната № 13 была «очень мала, до предела загромождена сейфами, стальными картотечными шкафами, столами, стульями и т. п., и, самое главное, в ней был чрезвычайно низкий потолок, который стальные балки делали еще ниже. Свежего воздуха никакого, только спертый, такого качества, что помещение мгновенно забраковал бы любой фабричный инспектор». Единственными источниками света были флюоресцентные трубки, из-за которых «все становились розовато-лиловыми». Теоретически вспомогательный персонал «не должен был слушать того, что мы говорим друг другу по телефону», но в таком ограниченном пространстве это было невозможно. У хранителей тайн в комнате № 13 не было тайн друг от друга. Несмотря на трудности, подразделение Монтегю работало очень эффективно: по отзыву адмирала Годфри, это была «блестящая команда преданных делу борцов-победителей».

Как и в залах суда, на разведывательном фронте Монтегю тоже доставляло удовольствие проникать в замыслы противников — немецких диверсантов, шпионов, агентов и их кураторов, чьи подслушанные, расшифрованные и переведенные радиограммы ежедневно поступали в подразделение 17М. Он научился распознавать в потоке информации «голоса» отдельных сотрудников немецких разведывательных служб и, как и во время былых судебных баталий, «к некоторым начал относиться почти как к друзьям»: «Сами не сознавая того, они были к нам очень добры».