Федор Раскольников - Кронштадт и Питер в 1917 году

Тов. Муралов выразил радость по поводу приезда нашего отряда. Знакомя меня с политическим положением, создавшимся в Москве, он указал, что, несмотря на победу советских войск, в городе еще осталось много враждебных нам элементов и не исключена возможность новой вспышки белогвардейского восстания или, что еще вероятнее, хулиганского погрома. Мы условились, что вечером пойдем на заседание Военно-революционного комитета, чтобы наметить дальнейшие задачи нашего отряда. При выходе из кабинета Муралова, в его приемной, где ожидало множество посетителей, главным образом бывших офицеров, я встретился с тов. А. Я. Аросевым, ближайшим помощником Муралова по военной работе. Я знал его еще но Апрельской партийной конференции и по Кронштадту, куда он приезжал незадолго до июльских дней. Он взял меня под руку и повел к себе в кабинет. В его приемной стояла еще более длинная очередь просителей, чем у Муралова. Большинство бывших офицеров, желающих его видеть, приходили за новыми советскими документами, за письменным разрешением на право ношения оружия пли с просьбой об отпуске. Аросеву часто приходилось прерывать прием, так как от времени до времени адъютант штаба приносил ему на подпись увесистые груды бумаг и удостоверений. Кроме тов. Аросева, выполнявшего техническую штабную работу, ближайшими помощниками Н. И. Муралова состояли: но политической части — старый партийный работник тов. Мандельштам (Одиссей) и но войсковым передвижениям — молодой офицер, левый эсер Владимирский, занимавший должность начальника военных сообщений. Для отдельных поручений Муралов использовал тов. Чиколини. Были еще и другие ответственные работники в его штабе.

С Пречистенки я возвратился к нашему эшелону. Товарищи моряки жаловались на тяжелые условия жизни в теплушках и просили перевести их в город. Ховрим, Железняков и я пошли искать помещение. Недалеко от вокзала Николаевской железной дороги, у Красных Ворот, мы наткнулись на огромное трехэтажное здание института благородных девиц. Мы вошли в канцелярию и потребовали к себе кого-либо из лиц административного персонала. Вскоре к нам вышла начальница, окруженная свитой классных дам. Они все имели крайне встревоженный вид. На их вопрос: «Что вам угодно?» — мы отрекомендовались представителями прибывшего из Питера матросского отряда и заявили, что, нуждаясь в помещении, хотим осмотреть помещение института. Дамы запротестовали, а начальница, худая и невысокая пожилая женщина, с проседью в волосах, все время повторяла: «Но ведь у нас девочки… у нас девочки». Мы успокоили волновавшуюся старуху, что институтки могут спокойно оставаться в своем помещении, а мы займем только свободные комнаты первого этажа! «Мы будем вас защищать», — не без гордости произнесли сопровождавшие меня матросы. Классные дамы отнеслись к этим словам с определенным, ясно выраженным недоверием. Мы приступили к осмотру. Здание оказалось чрезвычайно большим, В первом этаже помещались: красивый и просторный вестибюль, канцелярия, преподавательская и другие служебные комнаты. Во втором этаже находился колоссальной величины актовый зал и классы для занятий. В третий этаж мы даже не поднимались: было ясно, что оп не понадобится. Мы заявили, что на первых порах ограничиваемся занятием первого этажа. Начальница и классные дамы в отчаянии даже не пробовали протестовать.

В короткое время весь наш отряд был переведен в это здание. Удалось раздобыть только несколько кроватей, остальным пришлось спать на полу. Через пару дней нам все же понадобилось оккупировать второй этаж, главным образом ради его большого зала, моментально превращенного в общежитие.

Вечером я присутствовал на заседании Московского военно-революционного комитета [165]. Здесь участвовали: М. Н. Покровский, Г. И. Ломов (Оппоков), Г. А. Усиевич и много других товарищей. Одним из видных руководителей военно-революционной организации в Москве был тов. Покровский. По каждому вопросу он обстоятельно и деловито высказывал свое мнение, которое в большинстве случаев принималось собранием в основу решения. Все свои мысли Михаил Николаевич облекал в законченные литературные периоды, и эта ясная, строго логическая формулировка чрезвычайно облегчала взаимное понимание и весь ход работ комитета. Наш вопрос был разрешен очень скоро. Москвичи, приветствуя прибытие питерского отряда, постановили задержать его у себя для ликвидации ожидавшихся белогвардейских вспышек восстания и для борьбы с погромно-уголовным бандитизмом.