Ольга Соломатина - Женщины-легенды. Сильный слабый пол

Следующий виток мифологии о Великой Богине – шумерские ступенчатые пирамидальные зиккураты, возносившиеся ввысь, чтобы богиня земли могла символически подняться и соединиться с божествами небес. В каждом шумерском городе – Ур, Эриду, Сиппар и Нишур – местная царица или принцесса непременно отождествлялась с богиней.

За последующие 1500 лет народы, населявшие Ближний Восток, повторили и даже превзошли достижения шумеров. И везде – от Анатолии на севере до Египта на юге и от побережья Средиземного моря до Ирана – главным действующим лицом всех мифов была богиня. Она олицетворяла время, пространство и материю. С ней отождествлялись начало и завершение жизни. Она являла собой субстанцию, из которой сотворены растения и тела, и вместилище смерти в нескончаемом цикле реинкарнаций.

И если мифология, оказавшая значительное влияние на формирование европейских культур, в своем развитии как бы затормозилась на этой точке, то образ «ведьмы» во времена великих гонений ожидала иная участь. В представлениях о богине уже начали происходить глубокие изменения, вызванные затянувшимся периодом вторжений в сферу Великой Матери.

Из пустыни на юг перекочевали воинственные племена семитов. Из Европы и южной России накатились волны эллинских и арийских завоевателей – потомки цивилизации охотников. Пришельцы покорили города земледельческой культуры и внесли свой вклад в уничтожение гармоничного культа природы, где царствовала Богиня-Мать. Воспевать теперь надо было воинов-богатырей, которые по-своему интерпретировали ее образ, занявшись устройством собственных твердей небесных, населенных олицетворяющими мужское начало воинственными божествами – такими как Яхве и Зевс.

Вавилонская легенда о Мардуке и Тиамате может послужить примером того, как изменилось отношение к богине в период новой для мифологии эры. Тиамат, которой вавилоняне поклонялись как матери всех богов, вдруг стали изображать, как нечто свирепое, несущее угрозу всему миру. Из мифа в миф она путешествует в образе гигантской рыбы или дракона, сопровождаемая демонами. По решению совета мужских божеств, населявших небеса над Вавилоном, бог солнца Мардук призван был противостоять злобной старой фурии Тиамат. Он согласился принять сражение и, превзойдя богиню в могуществе, загнал в ее раскрытую пасть восемь ветров, разорвавших ее на части. Из частей разорванной плоти богини Мардук заново стал творить вселенную.

Историями, подобными этой, изобиловали мифы семитов Ближнего Востока. Эти несколько измененные истории о богине – где ее либо уничтожали, либо в крайнем случае выдавали замуж и отводили ей менее значимую роль – перекочевали в библейские предания Ветхого и Нового Заветов и мифы Греции и Рима.

Со времен установления царства богини в мифологии появляется новая, время от времени повторяющаяся тема. Герой побеждает чудовищное олицетворение некогда Великой Богини и как победитель принимает в награду сокровище, призванное служить во благо человеку.

О «социальном партнерстве» между мужчинами и женщинами в доисторические времена гласят легенды, пересказанные некоторыми античными авторами. «Золотой век» гендерной гармонии описан, например, в знаменитой поэме Гесиода «Труды и дни». Тот же мотив преобладает в пересказанной великим мыслителем Платоном легенде о гибели Атлантиды.

Платону же принадлежит пересказ и другой загадочной легенды – о «тайне пола», о первичной андрогинности – целостности древнего человека: в нем будто бы в равной мере уживались оба начала – и «мужское», и «женское». И о грехопадении этого человека, повлекшем за собой его распад на две половины. С тех пор обе половины единой прежде души бродят в мировом пространстве, силясь отыскать друг друга и обрести утраченную полноту. В этом обретении заключен залог бессмертия и блаженства.

Очевидно, что в древних мифах не сказано ни слова ни о «природном» назначении мужского и женского пола, ни об иерархической соподчиненности «мужского» и «женского», они говорят только об их взаимосвязи-взаимозависимости. Но это – доисторические мифы.