Для вас Жуковский стал поэт;
Он пел любовь и славу:
И я теперь, под старость лет,
Пою тебе в забаву! (56).
Тема для Василия Львовича важная. Важно и то, что он заявил ее в первой части своего сборника.
Во второй части сборника — басни, излюбленный В. Л. Пушкиным жанр, который, как он считал, лучше всего ему удавался; недаром эта часть вместила больше всего стихотворений и в свою очередь подразделяется на две книги (в каждой — по 12 басен).
В баснях (многие из них — переводы Лафонтена, Флориана и других французских авторов) Василий Львович следует за русским Лафонтеном — И. И. Дмитриевым. Это изящные сценки, легко и непринужденно написанные. Вот одна из них — «Кузнечик» (из Флориана):
Кузнечик, в мураве густой
Скрываясь, мотыльком прещался,
Который с одного цветочка на другой
Порхал, резвился, любовался
И майским утром, и собой.
Лазурь и золото блистали
На крыльях мотылька и взоры привлекали (99).
Кузнечик завидует мотыльку, сетуя на свою безвестность и некрасивость. Но вдруг
Толпа веселая детей,
На луг зеленый прибегая,
Пустилась вслед за мотыльком.
На воздух и платки, и шляпы полетели!
Мальчишки резвые красавцем овладели,
И он пойман под платком.
Один ему крыло, другой теребит ногу,
А третий и совсем бедняжку раздавил (99–100).
Бедняжка-мотылек раздавлен, и кузнечик вынужден признать:
Я, право, мотыльку завидовал напрасно
И вижу, что блистать на свете сем опасно! (109).
Сочинитель заключает басню сентенцией:
Всего полезнее, чтоб счастливо прожить,
Скрывать свой уголок и неизвестным быть (100).
Другие басни В. Л. Пушкина завершаются подобными же поучениями. Читатель сборника его стихотворений узнает, что «счастлив кто живет на свете осторожно» («Лев больной и лисица»); что «веселость денег нам дороже во сто крат» («Сапожник и его сват»); что «в старости не ум, а сердце нужно нам» («Старый лев и звери»). Конечно, А. М. Пушкин, подтрунивая над Василием Львовичем, говорил, что его басни так пусты содержанием, что можно печатать только одни их названия. Но так ли это? Ведь с высказанными в баснях суждениями трудно спорить. В них — житейская мудрость, которая приобретается, как правило, с годами. И этой житейской мудростью Василий Львович делится с читателями.
Впрочем, иногда читатели «Стихотворений Василия Пушкина» встречали в его баснях и нечто иное:
От старика и до ребенка
Все заняты умы в столичных городах:
Тот проживается, тот копит, богатится
И в страшных откупах;
Другой над картами трудится;
Заботы, происки о лентах, о чинах;
Никто не думает о ближних, о друзьях;
Жена пред мужем лицемерит,
А муж перед женой — и до того дошло,
Что брату брат не верит.
(«Сурок и щегленок») (78).
В басне «Японец» за «Японией благословенной», конечно, виделась Россия. Слепой, глухой, немой житель этой благословенной страны полагал, что его соотечественники «добры, чтут правду и закон». Но когда «какой-то славный врач, в Японии известный, / Не худо бы и нам таких врачей иметь!», вылечил беднягу, то
… что ж Японец наш узнал?
Товарищи его не стоили похвал;
Друг друга грабили они бесчеловечно;
Везде бессильный был попран;
В судах коварство обитало,
На торжищах обман,
И словом — зло торжествовало.
«О ужас! — юноша вскричал
С прискорбием души, с сердечными слезами, —
Таких ли гнусных дел от вас я ожидал?
Что сделалось, японцы, с вами?
Куда не оглянусь: в стране несчастной сей
Или безумец, иль злодей!» (72).
На героя басни донесли, и он был навек изгнан из отечества. Грустная история!
В свой сборник Василий Львович включил басни, посвященные всегда животрепещущей теме зависти, — стихотворец с жаром выступал против завистников талантов. «Завистники соловья», «Овсянка и пеночка», «Сычи» — авторская позиция В. Л. Пушкина в этих баснях не может не вызывать уважения:
Как солнца светлого лучи,
Сияют дар, ученье:
Невежество — умов затменье;
Невежды-авторы — сычи (83).
Как тут не вспомнить стихи племянника:
Подымем стаканы, содвинем их разом!
Да здравствуют музы, да здравствует разум!
Ты, солнце святое, гори!
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма! (II, 420).
В раздел «Басни» В. Л. Пушкин поместил и свои стихотворные сказки. Они в самом деле близки к басенному жанру. Так, в сказке «Кабуд-путешественник» история путешествия осла в Мекку (хозяин отдал его дервишу, с тем чтобы осел вернулся оттуда ученым, заговорил на многих языках) рассказана для того, чтобы прийти к заключению:
Читать дальше