Сергей Бирюзов: Когда гремели пушки

К полудню 12 мая ни одного вооруженного врага на территории Крыма не осталось. Остатки 17-й немецкой армии были пленены. Лишь наиболее оголтелые гитлеровцы, боясь суровой кары за содеянные ими преступления, рискнули выбраться в открытое море на лодках, плотах, бочках. Но все они либо нашли свою погибель в волнах, либо были взяты в плен нашими моряками.

За годы войны мы привыкли ко всякого рода измышлениям и лжи геббельсовского ведомства пропаганды. Однако на сей раз этот трубадур фашизма превзошел самого себя: он заявил на весь мир, что "эвакуация немецких войск из Крыма в Румынию явилась выдающимся достижением гитлеровской стратегии". В действительности же эта стратегия обошлась Германии очень дорого. В боях за Крымский полуостров враг потерял свыше 111 тысяч человек убитыми и пленными, а также всю боевую технику, какая имелась на вооружении в 17-й немецкой армии и румынских дивизиях. Большие потери понесли также вражеская авиация и флот.

С ликвидацией Крымской группировки противника обстановка на Черном море резко изменилась в нашу пользу. Советский Черноморский флот и советская авиация получили возможность более эффективно действовать на вражеских коммуникациях. И наоборот, фашистское командование, потеряв Севастополь, вынуждено было базироваться только на порты Румынии и Болгарии.

Поражение немецко-фашистских войск в Крыму окончательно подорвало авторитет гитлеровской Германии среди стран, расположенных в бассейне Черного моря. В частности, пересмотрело свои внешнеполитические позиции турецкое правительство и наотрез отказалось от вооруженного выступления против Советского Союза.

В освобожденных городах и селах Крыма повсеместно проходили в те дни митинги, на которых трудящиеся взволнованно говорили о нашей великой Родине, о Коммунистической партии и склонили свои головы перед светлой памятью тех, кто отдал жизнь в борьбе с ненавистными иноземными захватчиками.

С гор и из лесов возвращались крымские партизаны. Их встречали восторженно. За период борьбы в тылу противника они истребили более 29 тысяч гитлеровцев, взорвали 78 воинских эшелонов и уничтожили большое количество вражеской боевой техники.

Войска наслаждались заслуженным отдыхом. Пользуясь случаем, наши солдаты и офицеры совершали экскурсии по историческим местам, любовались красотами крымской природы, хотя все здесь напоминало еще о варварстве оккупантов. Гитлеровцы вырубили многие прекрасные насаждения, не пощадив даже всемирно известного Никитского ботанического сада. Знаменитые крымские пляжи были обнесены колючей проволокой. Прибрежные санатории фашисты превратили в доты; в стенах дворцов зияли пулеметные амбразуры и бойницы для артиллерийских орудий.

Но как ни заманчив был отдых под благодатным крымским солнцем после долгих месяцев напряженных боев, мысли всех устремлялись туда, где еще продолжалась упорная борьба с немецко-фашистскими захватчиками. Все мы, от рядового солдата до командующего фронтом, с нетерпением дожидались приказа о переброске.

Одна за другой покидали дивизии Крым. Потом дошла очередь и до нас. Ф.И. Толбухин (теперь уже генерал армии) получил назначение на должность командующего войсками 3-го Украинского фронта, я был назначен начальником штаба этого же фронта.

Эти новые назначения мы восприняли как своего рода награду. Они свидетельствовали о большом доверни к нам со стороны Центрального Комитета партии и Советского правительства. Ведь 3-й Украинский фронт предназначался для активных действий у "ворот" Балканского полуострова. Там назревали важные события...

Я сразу же заторопился с отъездом. Условился с Федором Ивановичем, что вылечу на несколько дней раньше его, чтобы подготовить ему подробные доклады об обстановке и состоянии войск. Меня тепло проводили мои боевые товарищи: М.М. Пронин, Т. Т. Хрюкин, М. Я. Грязнов и другие. Они пожелали мне всяческих "успехов" и просили не забывать пережитого вместе на Миусе и Молочной, в Таврии и Крыму.

Когда взлетел самолет, над морем поднималось солнце. Его лучи играли на волнах, переливаясь всеми цветами радуги. Правее внизу в голубой оправе своих знаменитых бухт лежал разрушенный Севастополь. В его гавани уже стояли боевые корабли Черноморского флота.

Бросил взгляд вверх и увидел четверку краснозвездных "ястребков". Это, видимо, Хрюкин выслал эскорт для сопровождения нашего совсем беззащитного Ли-2. Вскоре под нами появился мутный Сиваш. Берега Гнилого моря казались непривычно пустынными. Всего полтора месяца назад здесь неумолчно гремели пушки, а теперь вдруг такое безлюдье и тишина. Но рассудок подсказывал, что тихо пока только здесь, где уже прошел с боями наш неустрашимый, несгибаемый, скромный в своем легендарном величии простой советский солдат. А там, на западе, вдоль всего необозримого фронта, от студеного Баренцева моря до теплого Черного, все еще гремят и гремят пушки.