Наталья Старосельская - Виктор Авилов

Впоследствии Валерий Белякович вспоминал: «В театре Юденича у меня появилась вера в себя как художника. Геннадий Иванович раскрепостил меня, заставил поверить в свои собственные силы, и, может быть, именно в это время у меня впервые промелькнула мысль о своем театре. Пока — на уровне мечты…»

В 1973 году Валерий Белякович, полный сил и веры в себя, поступил в ГИТИС на актерский курс к Андрею Александровичу Гончарову, но проучился только год. За этот год он понял, что его призвание — режиссура и надо выждать еще несколько лет, чтобы увериться в себе…

Однажды Белякович предложил своему младшему брату Сергею попробовать сделать спектакль — надо было только собрать для этого группу энтузиастов. Сергей, никакого особого пристрастия к театральному искусству не питавший, почему-то согласился и тут же предложил первого артиста — своего бывшего одноклассника и близкого друга Рыжего, Виктора Авилова: «Он анекдоты клево рассказывает». Виктор тоже легко согласился на предложение старшего брата своего приятеля — ему к тому времени уже поднадоело постоянно менять места работы, хотелось чем-то занять свою деятельную натуру, найти какое-то дело, чтобы и время, и мысли, и душа оказались чем-то заняты. Тем более что семейная жизнь складывалась не слишком радужно. Потом постепенно подтянулись и другие.

Вспоминает Сергей Белякович: «У Романыча (так называют Валерия Беляковича в театре. — Н. С.) Божий дар руководителя. Мышление глобальное.

Он все сразу хотел делать. Было бы шесть рук, как у таракана, он бы все „захапал“ и всеми делами занялся бы одновременно.

…Ну так вот, Витька шоферил, а я в метро пошел работать. Мы с напарником сняли дачу, чтобы от родителей не зависеть. И однажды Романыч приехал к нам в гости. Посидели мы. Вечером пошел его провожать. Идем — весело, хорошо. И он мне говорит: „Смог бы ты изобразить проститутку?“ Он наблатыкался, знает всю науку, а мне ни к чему — мол, чего тут изображать. Мы ведь подпили маленько. На платформе никого, идет крупный снег — середина зимы, и я в удовольствие начал дурачиться, приставать к нему. Он не выдержал — рассмеялся. Мы свалились с платформы. Не на рельсы, а в сугроб, через забор, а там по горло снегу. И электричка… Последняя. А мы в снегу торчим, как грибы. Проводили ее взглядом да пошли назад. В ту ночь он впервые завел разговор о театре. И тонко так. Не в лоб. Потому что для меня это было типа предложения в космос полететь… И началось».

В октябре 1974 года артисты нового театра приступили к репетициям, а в конце ноября показали первую премьеру — это была фантасмагория в одном действии «Женитьба Коли Гоголя». Виктору Авилову досталась роль Кочкарева, и можно только представить себе, как разгулялся молодой, совершенно незакомплексованный артист в этой работе. Хотя Сергей Белякович признавался: «Для таких дубов, как мы, выйти на сцену — смерть. Ноги подкашиваются. Стыдно. На тебя же смотрят! Чудовищно!»

Но все-таки — вышли и сыграли. И в первый раз, когда было особенно не по себе, и еще и еще, когда первый ужас понемногу проходил, уступая место радости от того, что они вытворяют.

Валерий Белякович писал об Авилове того времени: «Он всегда лицедействовал. Сергей, брат мой, привел Авилова, потому что тот анекдоты хорошо рассказывал. А рассказать анекдот в лицах — это уже одаренность. Сначала все были для меня равны. Виктора я особенно не выделял. Если только из-за внешности — он светлый, рыжий. Остальные темные. Потом, лет через десять, не меньше, он сделал рывок в своем развитии. К нему пришло осознание собственной миссии актера».

Да, на осознание ушло довольно много времени, но тем, наверное, было оно дороже. А пока, первые годы, просто развлекались и развлекали публику. Играли спектакль в клубе «Мещерский» родного, обжитого в каждом уголке поселка Востряково, где все всех знали чуть ли не с самого детства, в маленьком зале человек на 50, в котором иногда показывали кино. Народ валил валом — еще бы! Свои востряковские ребята играли перед ними на сцене — и не столько играли, сколько «балаганили»: несли отсебятину на злобу дня, веселили народ, трактовали комедию Н. В. Гоголя как сегодняшнее, очень смешное произведение — и для неискушенных зрителей все оказывалось своим, знакомым, начиная с «Коли Гоголя» и заканчивая коллизиями классической пьесы. Такой облегченный, чересчур веселый вариант устраивал всех — начинающих самодеятельных артистов, увлеченных «школой представления» в самом примитивном понимании, не очень-то приобщенных к театру зрителей.