Алексей Чертков - Очерки современной бурсы

Наступило рождество. Вернувшись домой от всенощной, Андрей застал жену за последними приготовлениями к празднику.

— Опять ты меня не слушаешься, Маша, — пожурил ее муж. — Зачем ты утруждаешь себя?

— Я ничего особенного не делала, — оправдывалась она. — Нельзя же тебя оставить без праздника? Ты и так у меня никуда не ходишь. Надо, чтобы дома тебе было приятно.

— Родишь малыша, тогда и будешь хозяйством заниматься, а пока слушайся меня: «Жена да боится своего мужа!»

— Ух, как боюсь! — Маша сделала испуганное лицо, и оба рассмеялись.

— Давай прославим вместе Христа, — предложил ей Андрей.

Они оба стали перед иконой, и Андрей запел:

— Рождество твое, Христе боже наш…

Затем сели поужинать.

— Маша, завтра ты думаешь быть в церкви? — спросил Андрей.

— Конечно, — ответила Маша.

— Не ездила бы…

— Не лезь в бабьи дела, мужичок! Сами знаем.

— Смотри, боязно мне за тебя, беспокоиться буду.

— Не беспокойся. Бог не без милости. Приучил ты меня в церковь ходить, теперь не могу в такой праздник дома сидеть. Пойду.

— Только осторожно. Долго не стой за обедней, народу будет много. Могут затолкать.

— Не волнуйся.

— Спокойной ночи, Маша. Я рано утром уеду. Ты спи, а я еще должен богу помолиться: завтра обедню служу.

— Спокойной ночи, дорогой!

Андрей стал читать положенное священникам перед обедней «правило к святому причащению». Оно содержало много молитв, так что чтение их отнимало около часу. Пока он молился, Маша уснула.

Наступило утро. Андрей уехал в храм. Шла рождественская обедня. Народ переполнил церковь. Андрей, совершая службу, поглядывал, не пришла ли Маша. Однако жены не было видно.

«Странно, — думал Андрей, — Маша не любит опаздывать. Может, я ее за народом и не заметил?»

В этот день молодой священник особенно горячо молился, прося бога послать Маше безболезненные роды и здоровенького младенца.

К концу обедни, только священнослужители успели причаститься, как в алтарь вошел церковный сторож. Андрей заметил, что он был бледен и чем-то взволнован. Отозвав в сторонку отца настоятеля, сторож сообщил ему что-то на ухо.

— Подождите до конца службы. Я скажу сам, — донеслось до Андрея.

В этот момент ему надо было выйти с чашей причащать. Служба всецело захватила его. Едва кончилась обедня, настоятель отозвал Андрея в сторону и тихо сказал:

— Отец Андрей! Мужайтесь! Уповайте на бога! Я должен сообщить вам страшную новость.

— Что-нибудь с Машей?

— Ее уже нет…

— Как?!

— Сторож не сообщил мне подробности. Знаю только, что она шла в храм и попала под машину…

Наступили мрачные дни в жизни Андрея. Он не мог ни о чем думать, ничем заниматься. Ему казалось, что со смертью Маши погибло все, и жизнь утратила для него всяческий смысл. Особенно тяжело было находиться дома, одному. В том самом доме, который они благоустраивали вместе, где всякая мелочь напоминала о ней…

Андрей старался найти хоть какое-нибудь утешение в молитвах об упокоении ее души. О малыше же, не успевшем родиться и некрещеном, церковь запрещала молиться. Одна надежда оставалась у отца: господь сам примет ангельскую душу ребенка в райские обители — ведь он безгрешен.

С каждым днем Андрея все больше мучил неотвязный вопрос: «Зачем бог попустил этому случиться?»

«Конечно, пути господни неисповедимы, ему виднее, но и нам разум дан; должны же мы понимать хоть что-то, что совершается с нами, — мучительно думал он. — Чем прогневила бога Маша? Ну, а младенец — ангельская душа, чем он не угодил ему, не давшему на свет ребенку появиться? Кто сможет объяснить все это? Неверующий скажет: случай! А мы… чем оправдать мы можем страдания людей не только грешных, но и тех, кто невинен с самого рождения?»

В душе Андрея поднимался бунт, бунт против бога, повинного в бесчисленных страданиях и гибели людей. «И этому коварному и злому существу мы, священники, поем хвалу, благодарим за «благодеяния». Но где они? Поем в церквах: «Вся премудростию сотворил еси, слава ти, господи, сотворившему вся!» Так в чем премудрость божия? Быть может, в том, что он устроил мир, заставил двигаться планеты по орбитам? Но это ли заслуга и его ли? И, даже приписки нее это богу, я утверждать могу: не сделал он важнейшего, что должен был бы сделать: не смог устроить так, чтобы люди в счастье жили, чтоб не было бессмысленных страданий на земле, несущих смерть, несчастья, гибель невинным детям. Отец жестокий и тот не мог бы оставаться равнодушным к страданиям детей своих. А говорят, бог видит их. Так можно ли любить такого бога?!»