Федор Раззаков - Чтобы люди помнили

Буквально через год после первого знакомства Евстигнеев и Цивина поженились. Этот брак вдохнул в него новые жизненные силы, он буквально преобразился. Ему вновь захотелось жить, работать. На рубеже 90-х годов он сыграл в Театре Антона Чехова Фирса в «Вишнёвом саде», в 1991 году — в АРТеле АРТистов Сергея Юрского — Глова в спектакле «Игроки-XXI» (премьера — в октябре). Много работы было и в кинематографе. В те годы на его счету были роли в фильмах: «Канувшее время», «10 лет без права переписки» (оба — 1990), «Шапка», «Яма», «Сукины дети» (все — 1991), «Ночные забавы» (здесь он снимался со своей молодой женой), «Лавка Рубинчика» (1992).

Последней ролью Евстигнеева в кино был царь Иван Грозный в фильме В. Ускова и В. Краснопольского «Ермак». В. Краснопольский вспоминает:

«Первоначально мы приглашали Евстигнеева на роль купца Строганова. Но он сказал, что уже играл в „Демидовых“ аналогичную роль и теперь хочет сыграть Грозного. При этом он так посмотрел, у него так блеснули глаза! И мы увидели в них столько силы и столько „неевстигнеевского“, что решили дать ему попробоваться. Я помню только одно: когда нам разрешили снимать в Кремле и он, уже загримированный, вошёл в царские палаты, было такое ощущение, что появился настоящий хозяин Кремля: как он вошёл, огляделся, как сел… Было ощущение, что он действительно из того рода. Работать с ним было одно удовольствие. Очень большой был жизнелюб. Выходя на площадку, обычно спрашивал: „А где положенные мне 50 граммов коньячку?“, хотя в основном всё это заканчивалось у него на словах. Иногда, если, допустим, мимо проходила интересная девушка, он мог продолжать говорить словами Грозного, но при этом смотреть ей вслед так выразительно, что мы понимали: Грозный и таким был…»

Играя роль великого царя — собирателя земель русских, Евстигнеев в то же время тяжело переживал творимый на его глазах распад СССР. В феврале 1992 года в одном из интервью он сказал: «Жалко страну. Из истории известно, как князья пытались собрать русские земли, чтобы сделать единое мощное государство. И вдруг настали времена, когда мы сами развалили всё… У меня какое-то непонятное чувство. С одной стороны, уважаю суверенитет любого народа, любой республики, естественное стремление к свободе, а с другой — распад такой огромной державы вызывает чувство боли. Не берусь предугадать, что из этого получится, но думаю, что ничего хорошего. Страна погружается в разруху».

К сожалению, это было последнее интервью в жизни Евстигнеева. Через несколько дней его не стало. Какими были последние дни нашего героя? Слово его близким и друзьям.

В. Краснопольский:

«В фильме „Ермак“ есть слова: „Купцам Строгановым велеть новое войско царёво для похода в Сибирь подготовить“. Это последний его кадр. После этих съёмок он подошёл ко мне и сказал, что должен уехать в Англию на операцию. А буквально через 10 дней нам сообщили, что его больше нет. Если бы оставшиеся четыре сцены с ним вошли в картину, то роль Ивана Грозного была бы очень многоёмкой и гораздо более многоликой…»

И. Цивина:

«Он говорил: „У меня столько сил и энергии, я столько ещё могу сделать, а сердце, как двигатель в старой машине, не тянет. Надо только двигатель отремонтировать, и всё будет в порядке“. Один из его знакомых незадолго до этого сделал в Лондоне, у знаменитого врача Тэрри Льюиса, операцию на сердце. „Ты знаешь, Жень, я на четвёртый день после операции бегал по лестнице и пил коньяк“. (Этим „знакомым“ был композитор Микаэл Таривердиев, который после того, что случится в Лондоне, на долгое время потеряет покой. — Ф.Р. ). От многих людей он знал, что эта операция почти безопасна и что она необходима для его хорошего состояния. Он хотел привести себя в форму и решился ехать в Лондон. Николай Николаевич Губенко, тогда министр культуры Союза, дал деньги. Евгений Александрович нашёл паузу в своём расписании. 5 марта 1992 года должна была пройти операция, ему обещали, что к 10-му числу он будет в порядке, на 17 марта был назначен „Вишнёвый сад“, на 21-е — „Игроки“, потом досъёмки „Ивана Грозного“ (два последних эпизода с его участием). Он относился к операции легко и, казалось, не беспокоился за её исход».

Д. Евстигнеев:

«Последний раз я видел отца вечером 1 марта у меня дома. Сидели после спектакля „Игроки“, он пришёл вместе с Г. Хазановым. Когда я привёз его домой, он, выходя из машины, на мои слова: „Ты хоть позвони оттуда, или Ира пусть позвонит, как там все…“ — ответил: „Да ладно, приеду — позвоню, всё нормально…“»