Георгий Чулков - Жизнь Пушкина

В двадцатых годах прошлого века Кишинев не был похож на прочие российские города. Здесь все было неожиданно и своеобразно. По-русски говорили одни только солдаты. Население состояло из румын, греков, евреев, турок, украинцев, болгар, итальянцев… В кофейнях сидели восточные люди в фесках [463] Феска — мужская шапочка из красного фетра или шерсти в форме усеченного конуса, обычно с кисточкой (по названию г. Фес). и чалмах. По узким и кривым улицам разъезжали боярские рыдваны и крестьянские каруци [464] Каруци (прав, каруца) — низкая плетеная тележка, которая обычно запрягалась шестью или восемью лошадьми. , запряженные цугом [465] Цуг — запряжка лошадей гуськом. . Изредка можно было увидеть венскую коляску, в которой сидел русский генерал. Греко-румынская аристократия, имевшая претензии на европеизм, говорила на дурном французском языке и старалась придерживаться парижских мод, но это не удавалось, и бородатые молдаване по привычке поджимали ноги на своих топчанах, а дамы, надев европейские туалеты, кутались в свои пестрые шали. Стол был восточный. Цыгане-повара приготовляли плацынды [466] Плацында — род пирожков с различным наполнителем. и каймаки [467] Каймак — густые сливки, снятые с топленого молока. . Гостей угощали шербетом.

Пушкин любил «шум и толпу». За отсутствием таких салонов, какие он посещал в Петербурге, пришлось ужинать, играть в карты и танцевать у молдаван. Это было не очень забавно, и Пушкин развлекался легкими романами и сомнительными авантюрами с кишиневскими дамами. Элегическое раскаяние в порочных заблуждениях «минутной младости» [468] «минутная младость» — строка из элегии «Погасло дневное светило (1820). , в котором Пушкин признавался самому себе ночью, на палубе брига, подъезжая к Гурзуфу, как будто прошло бесследно. Кишиневская жизнь поэта была полна таких увлечений и приключений, что петербургские его грехи казались теперь детскою шалостью. Тогда Пушкин весело кутил с гусарами, не очень задумываясь: теперь у Пушкина был уже какой-то душевный опыт, который обязывал ко многому: он узнал какое-то «счастье» в целомудренной тишине, и несмотря на это, он снова предался всем своим страстям, но теперь эти страсти не были такими ребяческими, как в дни его дружбы с Кавериным. Недаром он зачитывался «Чайльд-Гарольдом» Байрона. Пушкин был разочарован. Он был недоволен жизнью, которая сложилась, как ему тогда казалось, нелепо и безобразно. Почему он, поэт, не может располагать своим дарованием, своими силами, своею волею? Почему он должен жить там, где ему предуказано петербургскою властью? Почему он связан каким-то смешным обещанием Карамзину не писать против правительства по крайней мере два года? Не ясно ли, что Пушкину надлежит быть в центре страны, следить за движением политической и литературной жизни, видеть всех примечательных людей, восхищаться прелестными хозяйками столичных салонов и пленять сердца? А ему приходится сидеть в ничтожном Кишиневе, где-то на окраине государства и даже иногда брать из канцелярии Инзова какие-то старые законодательные акты Бессарабии, написанные по-французски, и переводить их на русский язык. На это, правда, приходится тратить очень мало времени. Добрейший генерал Инзов его не торопит, но и это малое обязательство кажется Пушкину ненужным и смешным. Пушкин, раздраженный своим пленом, вел образ жизни, обращавший на себя внимание кишиневского «общества» и даже многих пугавший. Такова судьба беспокойных и свободолюбивых душ. Кутежи Байрона в Ньюстедском аббатстве [469] Ньюстедское аббатство — родовой замок Байронов в Шотландии с XVII в. , его конфликт с чопорным общественным мнением, его странный брак с мисс Мильбанк [470] мисс Мильбанк — Мильбэнк Анна-Изабелла (Аннабелла, 1792–1860 — жена Д. Г. Байрона в 1815–1816 гг. В браке родилась дочь Ада. ; скандальный развод и добровольное бегство из старой Англии все это привело его в конце концов к свободному скитанию по чудесным странам, где он мог наслаждаться материальной независимостью, искусством, любовью и далее участвовать в политических событиях так и в такой мере, как это отвечало вкусам и пристрастиям его капризного ума. Почему же он, Пушкин, лишен всех этих наслаждений? Почему Байрона обожали такие дамы, как Каролина Лем [471] Лем Каролина (1785–1828) — леди Мельбурн, возлюбленная Байрона. Описала свой роман с ним в произведении «Гленарван», вышедшем анонимно. , герцогиня Оксфордская [472] Герцогиня Оксфордская — Скот Джейн Элизабет (графиня) — в ее поместье в местечке Эйвуд Байрон гостил осенью 1812 г. , графиня Тереза Гвиччоли [473] Гвиччоли (прав. Гвиччиоли) Тереза (1800–1873, урожд. графиня Гамба). в 1820 г. разошлась с мужем графом Гвиччиоли и связала судьбу с Байроном. , а ему, Пушкину, приходится пребывать в обществе раскрашенных кишиневских «кукониц» [474] Куконица — аристократка, боярыня в Бессарабии. , из коих самая прелестная, Пульхерия Егоровна Варфоломей [475] Варфоломей Пульхерия Егоровна (1802–1868) — дочь Егора Кирилловича Варфоломея (1764–1842) — члена Бессарабского верховного совета, владельца больших имений в Бессарабии. , была до странности похожа на куклу, ко всему равнодушную, и поддерживала разговор со своими поклонниками только двумя фразами: «Ah, quel vous etes!» [476] «Ah, quel vous etes!» (фр.) — Ax, каким Вы были! или «Qu'est се que vous badinez?» [477] «Qu'est се que vous badinez? (фр.) — А если Вы шутите? .