Георгий Чулков - Жизнь Пушкина

Об этом можно было и не спрашивать. Наталья Николаевна, разумеется, очень была рада, что все останется по-прежнему: Аничков дворец, царь, кавалергарды…

22 июля 1834 года Пушкин отметил у себя в дневнике: «Прошедший месяц был бурен. Чуть было не поссорился я со двором — но все перемололось. Однако это мне не пройдет…»

Поэт, конечно, был прав. Царь и Бенкендорф очень запомнили дерзкое требование Пушкина освободить его от службы и «милостей». Еще семь лет назад Бенкендорф выразил удачно и откровенно свое отношение к поэту: «Он все-таки порядочный шалопай (un bien mauvais garnement), но если удастся направить его перо и его речи, то это будет выгодно…» Царь был такого же мнения. И теперь Бенкендорф озабочен тем, как бы опять Пушкин не ускользнул от жандармского «руководства». Нет, Пушкина нельзя отпустить на все четыре стороны: «Лучше, чтобы он был на службе, нежели предоставлен самому себе…»

В эти дни как раз Пушкин, обедая у Дюме [1115] Дюме А. — француз, содержатель ресторана в Петербурге. , познакомился с Жоржем Дантесом. Они сидели рядом — поэт и его убийца. Пушкин с обычной для него добродушной снисходительностью слушал болтовню развязного эльзасца. Поэт не предвидел, что шайка международных титулованных контрреволюционеров, ненавидевшая его, — все эти нессельроде, бенкендорфы, геккерены воспользуются авантюристом для своих гнусных целей.

Измученный неравной борьбою с Николаем Павловичем, Пушкин 4 августа подал прошение по месту службы в министерство иностранных дел об отпуске на три месяца в Нижегородскую и Калужскую губернии. 25 августа он воспользовался разрешением и выехал в Москву. 29-го он был уже в Полотняном заводе, где прожил две недели с женою и детьми. Оттуда он со всем семейством проехал в Москву и дня через два отправился один в Болдино. Когда 15 октября он вернулся в Петербург, он нашел там не только Наталью Николаевну с ребятами, но и двух своячениц; их присутствие в доме Пушкина очень запутало и без того трудную жизнь поэта.

28 ноября Пушкин возобновил свой дневник. Поэт отмечает, что спешил уехать из Петербурга до открытия Александровской колонны [1116] Александровская колонна — «Александрийский столп» — памятник победы русского народа в Отечественной войне 1812 г. на Дворцовой площади. Сооружена в 1830–1834 гг. (архитектор А. Л. Монферран). , чтобы не присутствовать при церемонии вместе с камер-юнкерами. Это несчастное камер-юнкерство преследует его, как навязчивая идея. 5 декабря он опять записывает: «Завтра надобно будет явиться во дворец — у меня нет еще мундира. Ни за что не поеду представляться с моими товарищами камер-юнкерами, молокососами восемнадцатилетними. Царь рассердится — да что мне делать?..» Далее Пушкин саркастически сообщает, как обиделись в Москве старые сенаторы, на которых царь не обратил внимания, увлеченный княгиней Долгоруковой [1117] Долгорукова — Ольга Александровна Долгорукова, жена А. С. Долгорукова. , дочерью Сашки Булгакова, московского почт-директора, переславшего Бенкендорфу перлюстрированные письма поэта. Москвичам не понравилось также, что царь, будучи в театре, пошел за кулисы и ухаживал за актрисами. Все эти любовные шашни Николая Павловича происходили на фоне страшных пожаров, истреблявших в Москве целые кварталы. Искали поджигателей два месяца. С подозрительными расправлялись лихо, если даже не было прямых улик их виновности. Князь И. Ф. Голицын [1118] Голицын Иван Федорович (1792–1835) — полковник, заведовавший секретным отделением канцелярии московского генерал-губернатора. (а не М. Голицын, как неверно сообщил в дневнике Пушкин) переодевался мещанином и шнырял в народе в поисках преступников. «В каком веке мы живем!» — восклицает Пушкин. Поджигателей, настоящих или мнимых, секли жестоко, добиваясь признаний. А Москва все горела. «Государь рассердился, пишет Герцен, и велел дело окончить в три дня. Дело и кончилось в три дня; виновные были найдены и приговорены к наказанию кнутом, клеймению и ссылке в каторжную работу…» Пожары к этому времени прекратились, может быть, случайно, но верноподданные приписали это, разумеется, талантам самодержца.

В день своих именин [1119] В день своих именин… — 6 декабря празднуется день памяти великого христианского святого Николая Мирликийского. Николай I был уже в Петербурге. «Я все-таки не был 6-го во дворце и рапортовался больным, пишет Пушкин в дневнике, — за мною царь хотел прислать фельдъегеря или Арендта [1120] Арендт Николай Федорович (1785–1859) — хирург, врач-практик, в 1829 г. стал лейб-медиком Николая I. …»