Валерия - И жизнь, и слезы, и любовь

Я вставала очень рано, провожала детей в школу. Занималась спортом. Потом готовила, убирала. У нас во дворе пятиэтажки есть сарай с погребом, где хранятся овощи: картошка, морковь. Постоянно приходилось бегать вниз то за одним, то за другим. Вот и все мои «развлечения» того периода… У меня и желания не было никуда выходить в город.

Выбираться на улицу мне было не то что опасно, но неприятно. Молодое поколение аткарчан воспринимало меня как звезду, которая неожиданно им всем свалилась на голову. Я некомфортно себя чувствовала из-за того, что ко мне кто-то постоянно обращался за автографом.

«В свет» я выходила только по вечерам. К нам на огонек частенько прилетали мои друзья и родственники.

В Аткарске живет одна замечательная журналистка, моя давняя знакомая Наташа Давиденко. Она брала у меня первое в моей жизни интервью для радио — я тогда еще в детский садик ходила. Зимой я ей предложила:

— Наташа, давай мы с тобой вместе будем гулять по вечернему Аткарску.

И вот мороз. Поздний вечер. Мы надеваем валенки, закутываемся до самых бровей — и вперед. На улицах ни души: меня никто не беспокоит. Воздух свежий, тихо, только снег хрустит под ногами. Это ли не счастье?

Я ушла на самом пике своей карьеры, в тот момент, когда моя популярность начала набирать обороты. В тот час, который снится в самых счастливых снах многим молодым исполнителям. Что греха таить, большая сцена была главной героиней и моих радостных снов.

В Аткарск мне стали звонить разные деятели шоу-бизнеса. Предлагали сумасшедшие деньги за концерт. Отвечаю им — спасибо, не надо. Не хотела больше петь. У меня не было больше желания возвращаться на сцену. Я не хотела больше ничего общего иметь с шоу-бизнесом. Наверное, тем, кто читает эти строки, кажется: я кокетничаю. Ничуть, это точное описание тогдашнего состояния моего духа.

На что я тогда жила? Во-первых, я сумела кое-что скопить за последние два месяца с двадцатипятипроцентных гонораров за концерты, тогда я впервые стала получать на руки реальные деньги. Во-вторых, с Шуйским еще раньше было заключено соглашение о том, что в случае развода он будет оплачивать половину расходов на детей. Хотя по закону отец троих детей должен платить половину от суммы всех своих доходов. Но и в этой уловке он оставался самим собой.

Чем в это время занимался наш герой в Москве? Он ходил везде и рассказывал направо-налево о том, какая я стерва. Сливал на меня компромат в прессу. Он ведь «черный» пиарщик замечательный. Шуйский, с одной стороны, ходил в редакции и рассказывал про меня всякие гадости. (Мне потом журналисты говорили о том, как он их обрабатывал: в какие издания приходил, какие документы им предоставлял…) С другой стороны, он долго еще не снимал обручального кольца. И при каждом удобном случае возмущался:

— Журналисты — негодяи! Это все их происки. Валерия женщина моей жизни! Она мать моих детей!

Теперь он систематически заявлял о том, что нас с ним Бог соединил.

Грамотный PR-специалист. Ничего не скажешь.

За полтора года нашей с детьми жизни в Аткарске Шуйский появился там один раз.

Мизансцена была такая. Звонок в дверь. Смотрим в глазок. За дверью стоит мать Шуйского. Открываем дверь — за мамочкиной спиной он, наш герой.

Интересная личность мой бывший муж. Он всегда знал, как надо воздействовать на людей. В трудную минуту всемогущий продюсер, состоятельный человек, известная личность Александр Шуйский обратился за помощью к маме, простой женщине, живущей в далеком городе Иркутске. Он знал: ей я всегда дверь открою. Тем не менее на этот раз он уехал несолоно хлебавши. Но не слишком расстроился, потому что у нас остался его агент — моя свекровь.

Я всегда очень тепло относилась к этой женщине. Ей выпала нелегкая судьба, схожая с моей, и мне казалось, что она должна меня понимать. По крайней мере она всегда говорила, что понимает.

Был, правда, момент в моей жизни, когда свекровь меня предала.

После очередного страшного буйства я с детьми решила уехать в Аткарск. В этот момент в Крёкшино гостила моя мама. Я мчалась туда, чтобы забрать маму и Тёму. Я поворачиваю к нашей деревне — там шлагбаум — после него еще примерно километр до нашего дома. Вдруг меня останавливает молодой человек:

— Я сын той женщины, у которой вы берете молоко. Нам звонила ваша мама и сказала: домой возвращаться нельзя — там засада.

Просто детектив.