Яцек Вильчур - На небо сразу не попасть

В настоящее работаю в двух варшавских вузах, в Collegium Varsoviense и в Высшей Школе Международных Отношений и Американистики, являюсь академическим преподавателем, членом трёх кресовых организаций.

После возвращения в Польшу в 1947 году ни я так и не нашёл следы кого-либо из членов моей семьи, ни кто-то из них не нашёл меня. Мученически погибли они от рук гитлеровских убийц и от рук коллаборационистов — украинской вспомогательной полиции.

Останки семьи лежат в массовых могилах на польских землях, как и останки нескольких миллионов людей польского, еврейского народов и людей других национальностей, которых гитлеровцы затащили из различных стран оккупированной Европы на большое европейское кладбище Второй мировой войны — в Польше.

Мне неизвестно, как сложилась позднее судьба всех, о ком шла речь в книге, но судьбы некоторых из этих людей мне известны. Очень по-разному сложились истории людей, с которым я сталкивался тогда, во Львове и Стрые. Многие из них не дотянули до конца войны, погибли в самом Львове от рук немецкой либо украинской вспомогательной полиции, были вывезены для принудительных работ в Третий Рейх и там либо умерли, либо были застрелены охраной при попытке к бегству. Да, собственно, после освобождения союзническими армиями Запада уже не все и вернулись в Польшу — да и куда им было возвращаться? Львов и Восточные Кресы Польши оказались заняты и признаны советскими в силу решения крупных держав. Часть ребят из моего окружения, особенно те, кто постарше, за причастность к Армии Крайовой и прочим, ставящим своей целью независимость, подпольным организациям оказались арестованы НКВД, осуждены и либо казнены на основании уголовных приговоров судов, либо сосланы в лагеря на Дальний Север или Дальний Восток, откуда мало кто из них вернулся. Кто-то оказался вышвырнут из Львова, лишён домов, рабочих мест, жизненных достижений целых поколений и перевезён на западные польские земли.

В львовской тюрьме Зигмунд Франковский, сын львовского садовника, трудоустроенный в рабочей камере, помогал заключённым, а когда нас везли во время очистки тюрьмы в центр принудительного труда СС в Угерско возле Стрыя, подкармливал меня из посылок, доставляемых ему из дому. После вступления советской армии был, как и многие другие, призван в Войско Польское, воевал на всём пути 1-й Армии ВП. После капитуляции Германии вернулся в страну, осел в предместье Варшавы в селе Ближнее Ясинское, где женился, работал токарем, участвовал в деятельности многих местных общественных комитетов. Я случайно его встретил в пригородной электричке ЖДЭТ, [96] ЖДЭТ — железнодорожный электротранспорт. и с тех пор с небольшими перерывами, до самой его смерти, мы поддерживали дружеские контакты. В 1999 году на кладбище в Старых Бабичах я произнёс над его могилой прощальную речь — рассказал семье, приятелям и знакомым Зигмунда о том, кем он был, чего достиг в своей жизни, потому что оказалось, что все, кто стоял над могилой, ни о чём не знали. Зигмунд даже жене и детям не рассказывал о себе.

Комендант камеры Казик Борецкий, тот, который защищал слабых, был расстрелян немцами на львовских песках в конце 1943 года. Кшисек Павловский, с которым мы работали в расположении наёмного украинского подразделения на улице Чвартакув в первых днях 1941, не пережил войны. Его замучили украинские националисты в комиссариате украинской полиции на улице Грудецкой, за день до того, как вспыхнули бои за Львов в июле 1944. Янек Калитыньский и Антось Яцковский, с которыми мы работали на аэродроме Скнилов, протянули до времени занятия города Красной Армией, вступили в Войско Польское и пошли на фронт. Калитыньский погиб под Берлином, Яцковский был ранен на реке Одер, выжил, после войны поселился в Катовицах, закончил учёбу, получил диплом инженера. Дважды арестовывался Службой Безопасности, которая интересовалась его причастностью к львовской АК. В 1964 году он ещё был жив, после чего я потерял с ним связь.

Ян Белявский, член евангелистско-аугсбургского собрания (к которому принадлежал и мой отец), который после ареста моего отца Гестапо помогал нам, не пережил войны. Он был застрелен немецким полицейским в то время, когда вместе со своим единоверцем передавал евреям в львовском гетто еду и лекарства.

Зато выжила вся семья Кшивоней. Вместе с тысячами других людей, они оказались изгнаны из Львова и поселились в Легнице в Силезии.