Игорь Кон - 80 лет одиночества

В начале 1980-х гг. я пытался поставить вопрос об отмене уголовного преследования гомосексуальности. Вообще-то, я не собирался об этом писать, понимая, что ничего, кроме неприятностей, не выйдет. Но на совещании ученых-сексологов социалистических стран в Лейпциге (1981) известный сексолог из ГДР Зигфрид Шнабль неожиданно спросил, в каких странах существует антигомосексуальное законодательство и чем оно мотивируется, и оказалось, что оно есть только в СССР (румынских представителей на совещании не было).

В перерыве я спросил Шнабля:

– Зачем вы поставили меня в неловкое положение?

– У меня вышел конфликт в Гаване. Во время лекции мне прислали записку, что в СССР гомосексуализм уголовно наказуем, я сказал, что это клевета на Советский Союз, но мне показали ваш уголовный кодекс. Почему никто не поставит вопрос об отмене этого архаического закона?

– Вероятно, медики недостаточно влиятельны, а юристы невежественны или трусливы.

– А вы?

Объяснять Шнаблю, что, не будучи ни медиком, ни юристом, я просто не могу поднимать этот вопрос, я не стал, а по возвращении домой решил, вопреки здравому смыслу, проинформировать начальство и спросить, что оно думает. Медики в лице Г. С. Васильченко сказали, что они пытались поднимать этот вопрос, но руководство Минздрава всегда было против. Юристы же сказали, что у них нет для постановки вопроса достаточных аргументов (на самом деле это было лукавство, в учебнике уголовного права Шаргородского и Осипова аргументы приводились). Главный редактор журнала «Советское государство и право» профессор М. И. Пискотин предложил мне вместо заведомо риторических вопросов написать статью.

– Но вы же ее не напечатаете!

– Не знаю, попробуем. Во всяком случае, будет материал для обсуждения.

Я срочно изучил законодательство других стран и написал аргументированную статью, которую горячо поддержали Г. С. Васильченко и Д. Н. Исаев. Еще один авторитетнейший психиатр и вдобавок мой личный друг, который даже консультировал меня по этим сюжетам, положительный отзыв написал, но закончил словами, что в виду деликатности темы статью можно печатать только в закрытой печати. Однако влиятельные юристы, включая В. Н. Кудрявцева, хотя лично ко мне они относились с большим уважением и искренне хотели со мной сотрудничать, испугались и передали статью в административный отдел ЦК КПСС, где сказали, что поднимать этот вопрос «несвоевременно».

На редколлегию я не поехал, но мне показали стенограмму, там был один смешной эпизод. Один из членов редколлегии, бывший начальник ленинградской милиции, а затем всеми уважаемый профессор (действительно хороший специалист и милый человек), просто развел руками от удивления: как Игорь Семенович вообще может поднимать этот вопрос?! И рассказал, как в свое время он собрал большой материал на ленинградских гомосексуалов, но в обкоме партии ему сказали: «Ты что, хочешь закрыть оркестр Филармонии и Кировский балет?!» Генералу пришлось отступить, но он запомнил обиду, и даже после прочтения моей статьи мысль, что в обкоме были правы, а он ошибался, его не посетила. Между тем это был неглупый и, по тем временам, прогрессивный человек.

Так же думало и большинство психиатров. А. М. Свядощ дал на мою рукопись «Введение в сексологию» однозначно положительный отзыв, но, когда в Кишиневе перевели популярную книгу Зигфрида Шнабля, категорически потребовал от издательства снять главу о гомосексуальности, что и было сделано. А когда я дал ему почитать книгу Мастерса и Джонсон «Гомосексуальность в перспективе» (1979), Абрам Моисеевич с ужасом говорил: «Это же немыслимо! Они помогают получать удовольствие гомосексуальным парам!»

Во «Введении в сексологию» материал о гомосексуальности первоначально был распределен по разным главам. Хотя вопрос о том, считать ли ее болезнью или вариантом нормы, подавался как открытый (так оно в то время и было), тема была взрывоопасной. Одна из первых рецензентов книги З. В. Рожановская смущенно сказала:

– Вы знаете, Игорь Семенович, после прочтения рукописи мне показалось, что гомосексуальность занимает в ней слишком много места. Я пересчитала страницы, оказалось – 10 процентов, нормально. Может быть, эти страницы ярче написаны?

Я засмеялся и ответил:

– Не смущайтесь, Зинаида Васильевна! У меня тоже было такое впечатление, и я тоже пересчитал страницы. Думаю, дело не в стиле изложения, а в том, что этот сюжет – самый шокирующий и запретный, и к тому же излагается в конце каждой главы, создавая впечатление, что это – самое важное в книге.