Александр Воронцов-Дашков - Екатерина Дашкова - Жизнь во власти и в опале

Вдовы обычно не танцевали, а в пустых сплетнях Дашкова видела мало толку, поэтому она занималась тем, что наблюдала за всем критическим взглядом. Новые порядки вызывали у нее отвращение, поскольку полонез заменил менуэт и в моду входил вальс со своей бесконечной повторяемостью и шокирующей физической близостью. Дашкова, которая «совершенно не умеет скрывать своих чувств», была груба со многими гостями на балу и открыто критиковала новый стиль их одежды [717] . На ее вкус, мода стала слишком французской и слишком республиканской. К концу XVIII века вместе с растущей популярностью и влиянием Руссо появился новый дух предромантизма с акцентом на культе природы и «естественном». Юбки с фижмами (les paniers ), корсажи из китового уса и мушки исчезали. Мода обратилась к стилизованной естественности, основанной на классических моделях древних Греции и Рима или на игривой, театральной репрезентации сельской жизни. В первые десятилетия нового века, с 1800 по 1815 год, доминировала новая мода, в которой француженки старались выглядеть как римлянки в туниках. На самом деле, как считала Дашкова, они носили не что иное, как тонкие, облегающие ночные рубашки с талиями под самыми подмышками и непристойно обнажали лодыжки. Павел I требовал от всех напудренных париков, но во время александровского царствования молодые люди и женщины перестали их носить. В Москве Дашкова оказалась среди таких независимых и откровенных светских львиц, как Анастасия Офросимова, которая не руководствовалась и не стесняла себя принятыми нормами приличного поведения. Их прямая и откровенная манера приводила в ужас многих светских людей. В конце концов Дашкова исчезала в задней комнате, где играла в карты. Она любила вист и фараон, которые стали очень популярны в модном обществе. Затем она уезжала задолго до завершающего котильона.

Сестры Вильмот жили на Никитской в московском доме Дашковой, все еще не законченном, но, по их воспоминаниям, теплом и хорошо обставленном. Комнаты украшали мебель из красного дерева, обитая сафьяном, китайские безделушки и английские ковры. Обычной домашней одеждой Дашковой был суконный или камлотовый халат, в котором она чувствовала себя свободно, когда управляла большим домашним хозяйством, вела обширную переписку, читала, музицировала и рисовала. Некоторые висевшие на стенах картины были творениями самой княгини, а в нескольких комнатах стояли клавесины. Книги были везде. Кэтрин Вильмот в дневнике перечислила названия книг, которые она брала из огромной домашней библиотеки. Без сомнения, многие из них рекомендовала Дашкова в надежде погрузить молодую женщину в российскую историю и культуру. Все эти книги, в переводе или в оригинале, были на английском и французском. Список включал «Антидот», «Историю России» Левека, «Историю России» Ломоносова, «Взгляд на Российскую империю и жизнь Екатерины II» Тука, «Историю России» Щербатова, «Историю Российской империи при Петре Великом» Вольтера и исторические сочинения Карамзина в «прискорбном» переводе.

Часто они ездили в Троицкое. Усадебный дом там был хоть и меньше, но столь же великолепен, красноречиво говоря о богатстве хозяйки и ее большом интересе к искусству, истории и путешествиям. Главная приемная была украшена принадлежавшим кисти Вигилиуса Эриксена портретом Екатерины в офицерском мундире на белом коне «в самый день умерщвления мужа» [718] . Портреты Екатерины, окруженные почти религиозным почитанием, были в каждой комнате дома. Столовая находилась напротив двери, ведшей в гостиную, обитую красным сафьяном и уставленную позолоченной мебелью. Там же находилась галерея портретов тех, кто сыграл важную роль в жизни Дашковой. Почетное место было отведено покойному мужу, хотя рядом висели Екатерина — «властная дама» в горностаевой мантии с вышитыми на шлейфе орлами — и ее внук Александр I «во всем своем императорском достоинстве» [719] . Там были также портреты Фридриха II, Станислава Понятовского и множества членов семьи — едва ли не все Воронцовы и Дашковы.

Марта и Кэтрин Вильмот пили кофе или чай в девять часов, затем шли гулять, заниматься, читать или писать. Когда было тепло, они сидели в решетчатой беседке, сделанной на китайский манер и окруженной розами. Место было идиллическим, если пренебречь комарами и осами, из-за которых приходилось закрывать лица легкими итальянскими вуалями. Вместе они гуляли по садовым дорожкам, разговаривая и смеясь. Днем они музицировали, пока обеденный колокол не звал к столу в половине второго или в два. Еда была всегда существенной и сочетала местные русские блюда с экзотическими. Обычно обед состоял из фаршированных яиц, супа, часто приготовленного из местной рыбы, гидромеля [720] или кваса. Затем подавали жареное мясо с солеными огурчиками, осетровую икру, молочного поросенка, сливки и салаты. На десерт были финики и варенье из роз, яблочный пирог, медовые соты, маринованные сливы или крымские и сибирские яблоки. Чай пили в шесть, а «обильный горячий ужин» следовал в половине десятого или в десять.