Александр Воронцов-Дашков - Екатерина Дашкова - Жизнь во власти и в опале

Они ехали медленно и с трудом глубокой зимой на север России. Дороги были плохи, а постоялые дворы — грязны и полны тараканов. Вскоре у Дашковой разболелся желудок, начались колики и диарея, а у мисс Бэйтс поднялся сильный жар. Через некоторое время Дашкова пришла в себя, несмотря на диету, состоявшую в основном из капустного супа, замороженного большими кусками, которые разогревали по дороге. Гораздо больше беспокоили неясные слухи о том, что ее везут не в Коротово, а собираются оставить «в удаленном и уединенном монастыре» (205/190), а также некий «неизвестный человек» (205/191), который всех выспрашивал и записывал все, что видит и слышит о передвижениях и разговорах Дашковой. Агент тайной полиции держал Дашкову под строгим наблюдением и докладывал все Ивану Архарову, безжалостному военному губернатору Москвы и младшему брату, возможно, самого знаменитого сыщика России Николая Архарова [670] . Дашкова писала, что Ивана Архарова «император облек обязанностями и властью инквизитора, что вовсе не претило его грубой душе, лишенной человечности» (206/192). Каждый вечер Дашкова проверяла погреба и другие укромные места в крестьянских избах, где она останавливалась, — «не спрятался ли там лазутчик Архарова» (207/193), чтобы подслушать ее разговоры.

По мере продвижения экспедиции к Твери путешествие становилось все более трудным и опасным. Отвратительная погода замедлила их продвижение. Застигнутые метелью, которая замела всякие признаки дороги, они часами беспомощно блуждали в снегу в поисках хоть какого-нибудь жилья, где можно было бы укрыться. Глубокий бело-серый снег лежал до самого горизонта, сугробы громоздились все выше и выше. Вокруг виднелись только отдельные силуэты голых деревьев. В отчаянии они остановились и стали ждать, когда утихнет ветер, а вскоре заметили вдали огонек. Лошади с трудом «тащились шагом», и потерявшиеся и испуганные люди, близкие к «ужасной медленной смерти» (206/191), достигли, наконец, маленькой деревеньки в пять изб. Они продвинулись не более чем на пять верст за последние двадцать часов, едва не погибли в снегу и оказались теперь далеко от намеченного пути.

Наконец они, совершенно измотанные этими блужданиями, прибыли в Тверь, где были приятно удивлены теплым приемом, оказанным тверским губернатором Александром Поликарповым. Он приготовил прекрасное жилье и продукты для Дашковой и ее свиты вдоль всего их пути до Коротова. Он также рекомендовал княгине написать Николаю Репнину о ее состоянии и вообще пренебрег тем, что мог пострадать от руки «мстительного монарха». И в самом деле, Павел лишил Поликарпова должности «за сочувственное отношение к изгнаннице» (206/191), но вскоре опять назначил его.

На следующее утро после легкого завтрака путешественники отправились в дальнейший путь, но продвигались медленно и неуверенно, меньше чем по 40 верст в день, поскольку станционные смотрители получили приказ не менять их усталых лошадей на свежих. В городах на пути, таких как Красный Холм, их встречали ласково и часто снабжали провиантом, а в Весьегонске Анастасия и мисс Бэйтс посетили ярмарку, которая считалась одной из лучших в России. Дашкова не пошла с ними; она была слишком озабочена судьбой сына и его возможным преследованием из-за ее опалы. Мысли о его аресте и образы того, как Павла увозят в Сибирь, мучили ее. Она много раз писала брату и другим, спрашивая, нет ли новостей о сыне. На самом деле, карьера Павла Дашкова не пострадала. Павел I был благосклонен к своему крестнику, и сын даже пытался вступаться за мать, но без всякого успеха.

Покинув Весьегонск, Дашкова со спутниками отправилась дальше на север через Даниловское близ Устюжны, а затем миновала родной дом поэта Константина Батюшкова, где тогда жил его отец Николай. После примерно двух недель пути поздней январской ночью они, наконец, прибыли в Коротово на четырех тройках вместе с кое-какое мебелью и книгами. Дашкова не ожидала увидеть обширные болота и темные леса, окружавшие эту отдаленную деревню. Она никогда здесь не была, поскольку передала эту собственность сыну. Устроились в трех крестьянских избах — Дашкова заняла одну, Анастасия вторую, поодаль от матери, а третья стала служить местом общих трапез. В своей избе Дашкова перегородила жилое пространство большим зеленым занавесом, чтобы отделиться от слуг. Одним из первых ее деловых распоряжений было позвать сельского священника, чтобы прочитать благодарственную молитву и благословить новое жилье. Затем она отправилась в церковь в соседнее село Гришкино и причастилась у отца Григория. Условия жизни в деревне были суровыми, но народ отнесся к Дашковой с добротой и большим желанием помочь. Дважды в неделю ей приносили хлеб, яйца, пироги, клюкву и пряники с местного рынка, а также все необходимое для жизни. Местные помещики, наоборот, считали слишком опасным посещать сосланную княгиню и избегали ее.