Петр Забаринский - Ампер

Сестры уже исчезли за поворотом тропинки, но Андре все стоит и смотрит в ту сторону, куда они исчезли. Наконец, он стряхивает с себя оцепенение. Быстро проносится в голове неожиданная мысль: «Жюли должна быть моей женой». Потом сразу становится страшно…

Воспитанный в одиночестве, экзальтированный и сентиментальный, Андре Мари влюблен. Влюблен с первого взгляда, как описывалось в романах, прочитанных им, и как сам он грезил в вечерние часы, когда перед его взорами рисовались неясные и расплывчатые очертания будущей любимой девушки.

Ему двадцать один год, и это первая его любовь.

Андре Мари пытается снова погрузиться в чтение книги, но безуспешно. Образ девушки с золотистыми волосами и голубыми глазами неотступно перед ним. Он пытается выразить свои чувства, запечатлеть свои ощущения в стихах:

Жизнь идет своим чередом. Андре Мари попрежнему отдает все свое время математике, литературе, физике. Он интересуется геральдикой, серьезно изучает философию, пишет стихи. Наконец, он решает написать большую эпопею. Не отдавая себе отчета в трудности этого предприятия, он смело берется за перо.

Тема возникает сама собой, навеянная Руссо и культом «естественной жизни». Ампер посвящает свою эпопею великому мореплавателю — Христофору Колумбу. Он многозначительно называет ее «Америсид» — убийца, погубитель Америки.

Проникнутый идеями Руссо о пагубной роли культуры и о блаженстве первобытного человека, автор хотел воспеть «бедствия этих прекрасных стран, отделенных от наших брегов Океаном» и приобщенных Колумбом к порокам, соблазнам и страстям европейской культуры. Но эпопея, как и следовало ожидать, осталась незаконченной.

Андре Мари набрасывает несколько поэм и на политические темы. В них он непроизвольно отражает взгляды и колебания либеральных и отнюдь не революционных кругов торговой провинциальной буржуазии. Ампер, никогда впоследствии не бывший бонапартистом, расточает хвалы герою Кампо-Формийского договора; когда-то так восторженно приветствовавший взятие Бастилии, он издевается над «бесплодным красноречием тысячи депутатов Конституанты».

Погруженный в свои занятия, он все же часто уносится воображением к встрече у ручья, к сестрам Каррон и продолжает изливать свои чувства в стихах. Надо заметить, между прочим, что поэт он был неважный.

Со времени знаменательной встречи прошло уже много недель, но Андре не рискнул еще воспользоваться полученным приглашением, хотя мысль о нем неотвязно преследует его.

Он пытается дипломатично разузнать у старой служанки Амперов — Марион и у арендатора-садовника Делорма что-нибудь о семье Карронов. Но дипломатия наивного юноши настолько прозрачна, что вызывает только лукавый смех. Скоро его увлечение перестает быть секретом для близких. Ему дружески рассказывают о Карронах, их семье и образе жизни. Жадно впитывает Андре Мари все, что связано с именем Жюли.

Клод Каррон, крупный торговец шелковыми тканями, после бурных событий предыдущих годов сохранил лишь остатки своего солидного состояния. Преклонный возраст и паралич, приковавший его к креслу, не позволяют ему снова пуститься в коммерческие спекуляции, для которых открылось столько перспектив с того дня — 27 июля, когда пал Робеспьер и началась буржуазная оргия. От прежнего благополучия сохранились лишь городской особняк в Лионе и дачный дом в деревушке Сен-Жермен, в двух километрах от Полемье. Здесь семья Карронов проводит большую часть года. Только на короткое время зимой Карроны переселяются в город. Из пятерых детей Клода Каррона с отцом живут лишь две младшие дочери — Екатерина, которую все обычно называют Жюли, и Элиза. Старший сын уже давно обосновался в Париже, а две другие дочери замужем; одна из них — за крупным лионским книгопечатником Жаном Перриссом.

Наконец, Андре решается нанести визит Карронам. Облаченный в свое лучшее платье, с галстуком, заботливо завязанным руками матери, он готовится отправиться в путь. Но он смущен заранее, боясь нарушить правила хорошего тона. И он решает освежить в своей памяти статью «Этикет» в «Энциклопедии». Только после этого он чувствует себя готовым к визиту. Два километра — расстояние небольшое, но чем ближе он подходит к Сен-Жермену, тем взволнованнее бьется его сердце, тем медленнее его шаг. Когда же он, наконец, переступает порог дома Карронов, ему кажется, что он передвигает не свои, а слоновые ноги, и что никогда не сможет вымолвить хотя бы одно слово. Он нервно облизывает пересохшие губы и сдавленным голосом произносит слова приветствия.