Жорес Медведев - Из воспоминаний

Об этом не раз говорил Вл. Максимов еще до отъезда на Запад. Он продолжает кликушествовать об этом же в Париже и Лондоне: «Нас, многих прибывших на Запад интеллигентов России и Восточной Европы, часто называют прямолинейными идеалистами. Может быть, это действительно так. Может быть, мы и вправду выглядим здесь этакими мастодонтами морального романтизма. Но, наверное, именно в силу этого, мы твердо верим в торжество второго Нюрнберга. Мы верим, что все эти вольные или невольные помощники наших палачей будут сидеть с ними на одной скамье. Мы не забывали и никогда не забудем каждого из них поименно. Как говорится, человечество должно знать своих негодяев!» [133]

Не думаю, что, читая подобные речи Максимова или Солженицына, западные интеллектуалы называли бы их «прямолинейными идеалистами» или «моральными романтиками». В одной из статей, которая распространяется в русских кругах на Западе (но написана, возможно, в России) можно прочесть: «…За познание добра и зла человек заплатил изгнанием из рая. Плата за него и поныне остается непомерно высока. Многие поэтому отворачиваются, многие закрывают глаза, не желают слышать, видеть и тем более говорить. К чести Максимова должно сказать: он не отвернулся, он постарался увидеть и сказать. Однако страдания, видимо, столь ожесточили его, что он перестал отличать Добро от Зла, не знает, где Добро и в чем Зло. Это самая безысходная и безнадежная потеря для человека, тем более – писателя. Самый мучительный итог и бесплодность горького поражения» (из эссе Серг. Елагина «Кровожадное христианство Владимира Максимова», рукопись).

Разумеется, я не разделяю взглядов Солженицына и Максимова на западную интеллигенцию, со многими из представителей которой я познакомился в последние годы лично во время их поездок в СССР. Мне приходилось много раз беседовать в Москве с учеными-советологами, весьма далекими от идей социализма и коммунизма. Это новое поколение советологов вызывает уважение объективностью и независимостью своих суждений. Они могут вносить и уже вносят большой вклад в изучение советской истории, ибо для них не существует «запретных тем». Я с большим уважением отношусь к усилиям западных левых интеллектуалов, а также социалистов и коммунистов, хотя и не разделяю всех их концепций. Я стараюсь рассказать им, как умею, о трагическом опыте нашей страны, о злодеяниях и преступлениях прошлого. Но я делаю это не для того, чтобы они перестали верить в социализм, а чтобы они не повторяли наших трагических, но отнюдь не фатальных ошибок.

Конечно, я не одобряю всех аспектов советской внешней политики, но у меня вызывают протест и многие аспекты внешней политики западных стран. И если я, в отличие от некоторых советских диссидентов и эмигрантов, неизменно выступал за развитие разрядки и сотрудничества между Востоком и Западом, – то следовательно, я уверен – такая разрядка уменьшит масштабы возможных ошибок с обеих сторон и, таким образом, увеличит шансы человечества выжить в этом мире, который действительно начинает, порой, катиться в пропасть.

В свете сказанного можно понять, какое негодование вызывает у людей вроде Максимова и Солженицына моя позиция. Ведь многие западные деятели смогут подумать, что Солженицына и Максимова поддерживают отнюдь не все и даже не большинство советских диссидентов. Вот, например, западногерманский журналист Матиас Шрайбер так и написал, что хотя по своему нравственно-религиозному пафосу Солженицын чем-то похож на Льва Толстого, однако «не следует забывать, что в Советском Союзе меньше радикальных и больше приемлющих систему коммунизма диссидентов, как Рой Медведев. Солженицын говорит от своего, а не от их имени». [134]

Еще более определенно поддержал мою позицию известный английский общественный деятель Кен Коут: «В то время, как Россия Солженицына, как и весь его мир, заполнены темными, безрассудными фигурами, жестокими и алчными людьми, бессмысленными институтами, Россия Медведева составляет часть его собственного мира, где признают доводы разума, где прислушиваются, хотя бы и с трудом, к свидетельствам мира – мира, доступного для анализа и объяснения и, что важнее всего, мира изменяющегося. Солженицын предлагает своим соотечественникам давно изъеденные червями предписания воздержания, покорности и благочестия. Медведев же призывает их спорить, думать и содействовать реформам. Опираясь на рационализм Маркса, он беспощадно применяет его к социальной действительности собственной страны». [135]