Наталья Иванова - Борис Пастернак. Времена жизни

Либеральные советские писатели действительно осудили венгерские события – ведь они стали помехой прогрессивному продвижению к обретаемой «свободе». И надо признать, это эгоистическое самоощущение их не обмануло. В этом плане у советских либералов были претензии и к Пастернаку: передав рукопись романа на Запад, он настораживает власти и настраивает их против либеральной литературы в России, тем самым сокращая ее влияние и возможности.

Что касается официоза, то здесь все организовано как следует. 13 ноября – в «Литературной газете» публикуется гневная отповедь «критика» Б. Леонтьева: «Ваши руки в крови, господа лицемеры!» Венгрию лицемерно жалеют, вся порча якобы идет с Запада. Б. Леонтьев клеймит западные радиостанции и спецслужбы, организовавшие мятеж: «Преступники пойманы. Оттого враги мира и охвачены бешенством». Мир движется на Запад вместе с советскими танками и дивизиями, а с Запада идет в Венгрию война. Некто за инициалами М. В. (15 ноября): «Нити, ведущие на Запад». Звучит и «Голос немецких писателей», разумеется, из ГДР: Стефан Хермлин, Анна Зегерс, Арнольд Цвейг; «Слово мастеров культуры» из социалистических Болгарии (Христо Радевский) и Румынии (Михай Бенюк, Захария Станку). Но и из капиталистической Франции доносится и немедленно перепечатывается (без указания имени переводчика) правильный «Ответ Сартру» коммуниста Роже Гароди. А в «Огоньке» публикуются переводы из коммунистической «Юманите» «Писем из Венгрии» Андрэ Стиля. Все это должно было создавать видимость общемирового «демократического» единства. Замечу, что рядом – на соседних страницах – переводы Анны Ахматовой (Перец Маркиш). Из номера в номер публикуются так называемые «репортажи» из Будапешта – от собкора С. Дмитриева. Причем заголовки этих корреспонденций от номера к номеру становятся все оптимистичнее. 18 ноября: «Советская помощь венгерскому народу»; на снимке к корреспонденции – подготовка масла на московском холодильнике № 12 к отправке в Венгрию. Братская помощь – и танками, и маслом! Еще репортаж: «Посылает Украина». Наконец, 26 ноября: «Жизнь Венгрии налаживается», репортаж выполнен художественно, написан с претензией – ведь писателям предназначен: «Хмурен и беспокоен стал Дунай. Все реже появляются над его водами длиннокрылые чайки». Ну и просто черным юмором смотрелась публикация под названием «Друзья познаются в беде» – о помощи братской Польши. Под фото из Познани (!) подпись: «Погрузка кровяной сыворотки в Будапешт» (венгерскому кровопролитию предшествовали, как известно, кровавые события в Познани. Думаю, что публикация в «Литературной газете» – это попытка эзоповым языком сказать о происходящем).

События в Венгрии обязаны были вызвать в печати: 1) прилив советских патриотических чувств; 2) прилив чувств гуманистических; 3) прилив братских чувств.

В журнале «Огонек» 4 ноября публикуются стихи Сергеева-Ценского; рифмованный патриотизм направлен против Запада, против их так называемой «свободы»:

Прилив братских чувств по отношению к Венгрии – это журналистские очерки (Андрея Новикова, собкора) «О тех, кто явился с Запада». И конечно, очередное «письмо» – теперь из США – пишет Альберт Канн («Непрошеные опекуны»). На прилив братских чувств – не только к Венгрии – последовала, по всему очевидно, определенная разнарядка из ЦК КПСС. Иначе трудно объяснить, почему, например, в «Новом мире» (№ 1–3, 1957, цикл производства понятен) вдруг печатаются заметки и статьи, переводы прозы и поэзии из Болгарии, Чехословакии, Китая; «Письмо из Праги», «В защиту мира», «Советские писатели о Чехословакии».

И тем не менее, несмотря на всю мощь массированной пропаганды, в среде творческой интеллигенции существовала и другая реакция на события. Ирина Поволоцкая, в 1956–1957 гг. студентка второго курса режиссерского отделения ВГИК (мастерская А. П. Довженко), была очевидцем закрытого – для студентов – «междусобойного» показа во ВГИКе документальных кадров из Будапешта. Их сняли и привезли в Москву польские студенты. Студенты-венгры смотрели и плакали. И никто не донес – вот что поразительно. Самиздата как такового еще не было, но изустно передавались стихи: «Ах, романтика, сизый дым, в Будапеште советские танки. Сколько крови и сколько воды утекло в подземелья Лубянки». В списках ходили и стихи Наума Коржавина «Баллада о собственной гибели».