Жак Аттали - Карл Маркс - Мировой дух

На третьей неделе января 1867 года Карл делал выписки из газетных статей, чтобы использовать их впоследствии: «Что касается положения трудящихся, о нем можно судить по следующему отрывку из весьма обстоятельного отчета корреспондента „Морнинг стар“, который в начале января 1867 года посетил населенные пункты, находящиеся в самом бедственном положении. К востоку от Лондона, в городках Поплар, Милуолл, Гринвич, Дептфорд, Лаймхаус и Каннинг-Таун, по меньшей мере, 15 тысяч рабочих, из которых более трех тысяч квалифицированных, находятся вместе с семьями в буквальном смысле в отчаянном положении. Шесть — восемь месяцев перерыва в работе истощили все их сбережения».

В конце января Карл, осыпавший дочерей подарками, снова оказался в долгах, осаждаемый лавочниками и домовладельцем. Долговые обязательства, которые ему приходится подписывать, становятся неподъемными. У него снова разыгрался фурункулез, и он считал капитализм виновником всех своих несчастий, о чем сообщил Энгельсу в знаменитой фразе: «Надеюсь, буржуазия, пока жива, будет иметь причины вспоминать мои фурункулы».

Месяц спустя он, в самом деле, поставил точку в своей книге, посвятив ее «незабвенному другу» Вильгельму Вольфу, умершему два года назад и оставившему ему средства, чтобы выкарабкаться из нищеты. Ирония истории: посвящение в «Капитале» — знак благодарности за наследство…

Второго апреля 1867 года Карл написал Фридриху, что последует его совету и сам отвезет рукопись Отто Мейснеру в Гамбург, поскольку направляется в Ганновер, чтобы навестить незнакомого друга по переписке, своего восторженного почитателя — доктора Кугельмана. Энгельс поздравил его и прислал 35 фунтов на дорогу.

Десятого апреля Маркс уехал в Гамбург по подложному паспорту. Двухдневное плавание выдалось бурным; пассажирам было очень нехорошо. По приезде Карл провел весь день 12-го числа у Мейснера, обсуждая с ним будущую публикацию. На следующий день он уехал из Гамбурга в Ганновер и на месяц поселился у Людвига Кугельмана. К своему великому удивлению, он обнаружил, что молодой врач хранит в своей библиотеке «более полное собрание наших собственных сочинений, чем мы оба вместе», — писал он Энгельсу. Наверняка это был один из самых счастливых месяцев за всю его жизнь. Все болячки, которые обычно его донимали, исчезли как по волшебству. Он был очарован хозяйкой дома и играл с детьми, в том числе с маленькой Франциской (ей тогда было девять лет), которая впоследствии будет вспоминать о приезде этого дорогого гостя: «Моей матери поклонился не мрачный революционер, которого она ожидала увидеть, а элегантный и веселый господин, говоривший с приятным рейнским акцентом, который тотчас напомнил ей о родине. Из-под густых седых волос блестели юные черные глаза, и во всех его жестах и словах тоже ощущался совершенно юный задор». Она добавляет, что гость с отцом говорили о Гёте, о Шекспире и о греческой поэзии. «Мой отец думал, что Маркс похож на Зевса, и многие люди с ним соглашались».

Именно туда ему прислали первую верстку «Капитала»; он правил гранки до конца апреля 1867 года.

Он поговорил с врачом о своих фурункулах, которые Кугельман приписал дурному питанию в прошлом. По ходу дела они обсудили еще и весьма значительное событие: Либкнехта и Бебеля только что избрали депутатами в рейхстаг! Это были первые в мире парламентарии-коммунисты, хотя и маскирующиеся под партию с легким реформистским уклоном. Решительно, революционный путь бесполезен, думал Маркс; в Германии диктатура пролетариата может наступить путем голосования. Но при условии, что Бисмарк не воспользуется шансом еще больше усилить свою власть — войной с Францией…

Уехав из Ганновера с правкой, внесенной в верстку своей книги, Карл снова заглянул в Гамбург — нужно было отдать ее Мейснеру. 29 апреля 1867 года «Капитал» был отдан в печать в типографию Отго Виганда в Лейпциге.

Перед самым возвращением в Лондон, 1 мая, Карл по совету Кугельмана написал к одному из его друзей, тоже немецкому врачу, с которым он не был знаком, но одна из его книг была переведена на французский язык: «Хотя вы меня совершенно не знаете… мне известно, что Вы издали Вашу книгу на французском языке; не могли бы Вы связать меня с нужным человеком, поскольку я хочу издать свое сочинение во Франции… — стране революций и прогрессивной интеллигенции».

Вернувшись в Лондон в середине мая 1867 года, Карл занялся подготовкой решений нового Конгресса Интернационала, который на сей раз должен был собраться в Лозанне, по-прежнему в сентябре, как каждый год. Он вел об этом долгие разговоры с Кугельманом, которого провел в делегаты от Германии.