Ханс фон Люк: На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945

Наступала пора упорных тренировок.

Зеект превратил Рейхсвер в «государство в государстве». Он намеренно не давал ему разрастаться и внушал всем служившим в армии дух национального сознания. «Диктат» Версаля считался национальным позором, создание «Польского Коридора», являвшегося прежде Западной Пруссией и отделявшего Восточную Пруссию от остальной территории рейха, рассматривалось как захват немецкой земли.

Экономический кризис тридцатых, рост безработицы (свыше 6 миллионов человек к 1932 г.), грозившее бедой усиление коммунистов и в итоге выход на лидирующие позиции Национал-социалистской партии – мы почти не замечали происходившего «снаружи» – вне армии. Рейхсвер усиленно ковал кадровый состав, благодаря наличию которого удалось позднее в столь рекордные сроки создать Вермахт. Верность традициям, нерушимость присяги – все это было овеяно святостью и определяло поведение представителей офицерского корпуса.

Наши инструкторы в Восточной Пруссии слыли особенно суровыми. Слово «муштра» служило самым подходящим определением тому, чем они занимались. Нехватку образования и ума унтер-офицеры с лихвой компенсировали доморощенной изобретательностью, отводя душу на таких кадетах, как я. За малейшую провинность нас могли заставить часами драить коридоры и сортиры… зубными щетками.

Другим средством наказания служило лишение увольнительной в выходной или замена ее дополнительными упражнениями по преодолению полосы препятствий. Одну штуковину, самую изощренную, наверное, инструктор изобрел специально для нас. Называлась она «проверка храбрости». Как-то вечером он вызвал нас к себе, извлек из буфета теменную часть человеческого черепа, некогда принадлежавшего, по словам инструктора, его дядюшке, вмещавшую целую бутылку рома. Нам было приказано осушить сосуд. Мы не посмели доложить о такого рода деспотизме нашему наставнику-офицеру.

Пусть вреда нам от этого и не было, подобная «муштра» не имела смысла. Если не считать того, что я уже тогда решил в будущем не обращаться подобным образом с молодыми солдатами, вверенными под мое начало.

Во всем остальном наше обучение можно с полным правом назвать интересным и познавательным. Мы осваивали вождение всевозможной техники, включая и гусеничную. Практиковались на пересеченной местности, отправлялись в учебные походы, оставаясь в поле днем и ночью; четыре недели провели в ремонтной мастерской с механиками, обслуживавшими нашу технику. После этого предстояло сдавать экзамены.

Особым предметом гордости стало для меня назначение водителем нашего ротного командира сроком на четыре недели. В его распоряжении находился нынешний раритет, мечта многих коллекционеров – кабриолет «Мерседес», снабженный двигателем с турбонаддувом. Поскольку наше подразделение было единственной моторизованной частью во всей Восточной Пруссии, мне довольно часто приходилось возить и дивизионного командира. Надо ли говорить, что, помимо всего прочего, наша «рыночная стоимость» в глазах девушек естественным образом возрастала из-за наличия средств передвижения.

В 1931 г. мы начали применять фальшивые танки – макеты, установленные на частных автомобилях.

Нас, будущих офицеров, также учили и верховой езде – она входила в программу. Завершался цикл подготовки в Нойкурене – курорте на Балтийском море, где на ферме паслись наши кони. Каждое утро до завтрака мы выезжали на прогулку среди дюн и пускались в отчаянный галоп по широкому белому морскому бережку. Годы с 1929 по 1932 г., проведенные в Восточной Пруссии, стали лучшими годами в моей карьере военного.

В 1931 и 1932 гг. нас, кадетов, на девять месяцев отправили в пехотное училище в Дрезден для окончания подготовки и присвоения звания младших офицеров.

В этой жемчужине Саксонии я и познакомился с Эрвином Роммелем. Он был тогда капитаном, нашим инструктором пехотной тактики и самым популярным из наставников-офицеров. Во время Первой мировой войны он отличился в боях с итальянцами и удостоился «Пур-ле-Мерит» [6] Pour le Mérite («За заслуги») – прусский орден с французским названием, учрежденный в 1740 г. королем Фридрихом II. Во время Первой мировой войны он считался одной из самых почетных боевых наград, полагавшихся офицерам вооруженных сил Германской империи ( прим. пер. ). . Когда мы познакомились, ему было 42 года. Высокий и подтянутый, он выглядел грозным в безупречно сидевшей на нем форме со стоячим воротничком, однако теплая и приветливая улыбка невольно располагала к нему. Он рассказывал нам разные случаи, происходившие на войне, мы слушали, открыв рты, – а его книга «Тактика пехоты» служила нам самой настоящей библией.