Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

Наверное, в те дни жизнь была не такой однообразно серьезной, мы имели больше возможностей отдаваться своим увлечениям. У нас не было страха потерь. У нас не было ничего такого, что было бы жаль потерять, и жизнь тогда для нас, наверное, казалась длиннее. А может быть, и не так уж важно, почему я вступил в легион? Главное, что я сделал такой шаг, — и это стало фактом моей биографии.

Я проснулся задолго до восхода солнца и к тому времени, как небо стало светлеть, решил окончательно: сегодня я иду в легион. В восемь часов я уже ехал в вагоне метро в сторону Старого форта в Венсенне, где находился вербовочный пункт Иностранного легиона. На улицах людей было мало, а те, что попадались, имели типичное для утра понедельника унылое выражение лица. Возможно, такое же выражение было и у меня.

Пройдя какое-то расстояние от станции метро «Венсенн», я оказался перед массивными воротами Старого форта. На стене была доска с лаконичной надписью:

BUREAU D'ENGAGEMENT — LEGION ETRANGERE — OUVERT JOUR ET NUIT. [9] «Иностранный легион. Пункт набора. Открыто круглые сутки» (фр.).

Я постучался в громадную дверь, и она распахнулась. Войдя в мощенный булыжником двор, я впервые в жизни увидел легионера. Он был в форме цвета хаки, с широким синим камербандом, обмотанным вокруг талии, и ярко-красными эполетами на плечах. На голове он носил белое кепи, на ногах белые гетры и выглядел очень внушительно. Но его допотопная винтовка меня разочаровала. Легионер захлопнул ворота и кивком велел мне следовать за ним.

Мы прошли в помещение с табличкой «BUREAU DE SEMAINE», [10] «Кабинет дежурного» (фр.). — как я понял, что-то вроде канцелярии. Это была непритязательная комната с дощатым полом, деревянным столом и стулом. На стенах висело несколько пожелтевших фотографий, изображавших легионеров с полковым знаменем, легионеров на танке среди пустыни и легионеров, марширующих по Елисейским Полям.

Сержант, сидевший за столом, окинул меня взглядом с ног до головы, но промолчал. Я первым нарушил молчание и сказал по-английски, что хочу вступить в Иностранный легион. Сержант посмотрел на меня с удивлением и симпатией и спросил: «Зачем?» По-английски он говорил вполне сносно, с легким немецким акцентом.

Я произнес избитую фразу о жизни, полной приключений, и тому подобном, и он ответил, что я не туда попал. Меня ждут пять долгих и очень трудных лет, сказал он, и лучше мне отбросить свои романтические представления о легионе, пойти домой и хорошенько подумать. Я возразил, что уже думал об этом достаточно долго, и в конце концов он со вздохом проговорил: «О'кей» — и провел меня в зал на втором этаже, служивший сборным пунктом.

В зале на скамейках вдоль стен сидело четыре десятка мужчин. Сорок пар глаз уставились на меня, а я в свою очередь окинул взглядом их всех. Ни один из них не был хоть чем-то похож на меня. Сразу было видно, что у меня нет абсолютно ничего общего с ними.

Я сел на свободное место в конце одной из скамеек и уставился в пол, чувствуя, что все остальные продолжают пялиться на меня. Это была невообразимая смесь темнокожих и белокожих, смуглых и бледных, бородатых, усатых, лысых и косматых людей, одетых кто во что горазд, но одинаково неряшливо; чувствовалось, что все они потрепаны жизнью. Я проклинал себя за то, что не надел джинсы со старым свитером вместо костюма-тройки с двубортным жилетом.

Двое в дальнем конце комнаты все время фыркали, разглядывая меня. Я старался не смотреть на них, хотя внутри у меня закипало раздражение. Так мы просидели долго, пока наконец не пришел офицер с двумя врачами в белых халатах, и нам велели раздеться до трусов.

Одного за другим нас стали вызывать на медицинский осмотр. На это ушло два часа, после чего мы опять вернулись на скамейки. Многие после осмотра стали словоохотливее и начали переговариваться на разных языках, в основном на немецком. Я предпочел не вступать пока в разговоры и гадал, успею ли я в аэропорт Орли на шестичасовой рейс до Лондона.

Спустя час вернулся офицер в сопровождении сержанта из канцелярии. Офицер объявил что-то на французском. Как я понял, он сказал, что им требуется только семь человек, а остальные могут отправляться восвояси. Он зачитал список принятых, и я услышал свое имя.

Меня вместе с шестью другими вывели из помещения, а оставшимся предложили покинуть вербовочный пункт и вернуться в гостеприимные объятия французской столицы. Мы же долго шли темными коридорами старого здания, затем по каменной лестнице поднялись на верхний этаж, где хранилось обмундирование. Там каждому выдали походную форму с ботинками и шинелью, после чего покормили в грязной комнатушке с металлическими столами и табуретами.