Клод Дюфрен - Мария Каллас

Марию буквально завораживали имена знаменитостей, которых Ари пригласил ради нее. Перед ней открывалась дверь в волшебный мир. Она чувствовала себя сказочной «спящей красавицей», которую пробуждал к жизни современный прекрасный принц. В действительности же она была похожа на маленькую девочку, не способную оторвать глаз от сверкавшей мишурой новогодней витрины…

22 июля Мария в сопровождении не прекращавшего брюзжать Баттисты прибыла в Монте-Карло, где их уже ожидала «Кристина»… а также письмо от Максвелл.

Старая сплетница была в курсе готовившегося круиза и по привычке совала нос не в свои дела: «Дорогая Мария, спешу пожелать тебе и Баттисте великолепного путешествия на борту восхитительной яхты с таким чудесным и умным хозяином, каким является Ари… Начиная с сегодняшнего дня наслаждайся каждым моментом своей жизни. Бери от жизни все. Отдай все, что ты можешь себе позволить отдать: вот путь, ведущий к истинному счастью, который ты должна найти в пустыне сомнений. Я больше не ревную тебя. Мои чувства к тебе перегорели. Я даже не хочу тебя больше видеть. Люди скажут, и они уже говорят, что ты хотела только использовать меня. Я категорически отрицаю это. То малое, что я для тебя сделала, я делала с открытой душой и от чистого сердца. Ты — великая и будешь еще более великой…»

Чем не письмо отвергнутого возлюбленного? Сколько бы она ни говорила о том, что больше не желала видеть Марию, светская сплетница нашла способ, чтобы получить приглашение на обед, на который перед отъездом в круиз собрались Онассисы и Менегини.

Утром 23 июля Мария ступила на палубу «Кристины», сделав шаг навстречу главной любовной истории в своей жизни…

Ее встретил судовладелец, цирковой фокусник и маг в одном лице, готовый перед ней вытащить из шляпы весь свой реквизит иллюзиониста, все волшебные миражи, начиная с самой «Кристины»… Пятипалубное судно в сто метров длиной и двенадцать шириной, с тридцатью членами экипажа и многочисленным обслуживающим персоналом. В то же время, если небо заволакивали тучи, нельзя было догадаться, что находишься на борту плавучего средства, поскольку оно походило одновременно на музей, дворец и королевское жилище. Так же как его соотечественник Ясон, Аристотель Онассис добыл золотое руно, сияние которого распространялось повсюду: в холлах, где по стенам были развешаны полотна известных художников, в каютах, обставленных венецианской мебелью, в ванных комнатах из сиенского мрамора с мозаикой и кранами из золота, в бассейне, дно которого украшали барельефы из дворца Кноссос. Самое удивительное заключалось в том, что вся эта мишура и позолота, вся кричавшая роскошь не были безвкусицей. Все собранные здесь разнородные сокровища сосуществовали в продуманной гармонии. Как Мария могла устоять перед столь пышными декорациями, которые Онассис поспешил ей показать, едва она ступила на борт корабля? Как при виде старого льва Уинстона Черчилля не вспомнить ей о том дне 1944 года, когда бедная юная гречанка под шквальным ветром гражданской войны увидела его, проходившего мимо как символ свободы? Какой длинный путь прошла Мария Калогеропулос всего только за пятнадцать лет! Мог ли круиз на яхте «Кристина» не будоражить ее воображение? Мог ли бедный Титта бороться с дьяволом-искусителем в образе Онассиса? Игра велась на заведомо неравных условиях. У грека в руках были крапленые карты: выигрыш уже лежал у него в кармане.

Пока Ари, как услужливый экскурсовод, знакомил гостей со своим плавучим дворцом и рассказывал историю каждой бесценной безделушки, Каллас чувствовала, что он метал бисер именно перед ней, чтобы своим могуществом и богатством потрясти ее воображение.

А Тина Онассис, что чувствовала она, находясь рядом с мужем? Ощущала ли она угрозу, которую принесла с собой на корабль вместе с грудой чемоданов знаменитая певица? Надо сказать, что до этого момента семейный союз Онассисов был счастливым только для посторонних глаз. Главной страстью Ари была гонка за миллиардами, и они текли к нему рекой. Ему всегда не хватало времени, чтобы изображать любящего и внимательного супруга. К тому же стоило ему нахмурить брови, как любая красавица тотчас же оказывалась в его постели. Поскольку последнее развлечение он предпочитал всем остальным, Ари часто приходилось хмуриться… Безусловно, Тина не пребывала в неведении по поводу измен своего мужа, но богатство и известность налагали на нее определенные обязательства. Тина скорее всего догадывалась, что ее муж увлекся Марией, ибо с чего бы он, ничего не понимающий в музыке, вдруг заделался любителем оперы? Однако привыкшая к любовным похождениям своего повелителя, Тина надеялась, что увлечение Ари пройдет так же быстро, как легкий бриз над морем…