Мария Грей: Мой отец генерал Деникин

В своих статьях в военной печати Деникин отстаивал необходимость либерализации армейской жизни. «Среди служилых людей, — писал он, — с давних пор не было элемента настолько обездоленного, настолько необеспеченного и бесправного, как рядовое русское офицерство. Буквально нищенская жизнь, попрание сверху прав и самолюбия; венец карьеры для большинства — подполковничий чин и болезненная, полуголодная старость».

Возмущало его и то, что в связи с первой русской революцией в армии был введен политический сыск, участились случаи преследования офицеров за политические убеждения. Глубоко оскорбило Деникина и введение в 1915 году таких наказаний, как розги и смертная казнь за членовредительство.

Февральскую революцию генерал встретил как естественное возмущение народа бездарной и во многом преступной политикой царского правительства. Его кумиром всегда был П.А. Столыпин, он искренне верил в эволюционное преобразование России путем реформ. Но в критическую, переломную для страны пору, когда многие в военной среде утратили всякие политические ориентиры, Деникин рассуждал логично и выбор осознанно сделал в пользу военной диктатуры. «Явилась власть, — писал он. — Источником ее могли быть три элемента: верховное командование (военная диктатура), буржуазная Государственная дума (Временное правительство) и революционная демократия (Совет)». Путь военной диктатуры, которому он отдал предпочтение, привел к пропасти во взаимоотношениях с народом. Трудящиеся массы не пошли за белым движением. О его программе можно судить по выступлению Деникина на открытии Кубанской Рады 1 ноября 1918 года. Командующий войсками, специально приехав с фронта на заседание, заявил: «…Большевизм должен быть раздавлен. Россия должна быть освобождена… Не должно быть Армии Добровольческой, Донской, Кубанской, Сибирской. Должна быть единая Русская Армия, с единым фронтом, единым командованием, облеченным полной мощью и ответственным лишь перед русским народом, в лице ее будущей законной власти… вопрос о формах государственной власти является последующим этапом и будет решен волей русского народа. Отдельные народности имеют право на широкую автономию при условиях сохранения государственного единства».

Доминирующая идея А.И. Деникина была выражена им по-военному четко и ясно: «скорейшее восстановление Великой, Единой, Неделимой России».

Неумолимая логика истории уже через несколько лет привела российскую революционную демократию к военно-политической диктатуре. И в 1921 году Ленин говорил о трещине между диктатурой пролетариата и народными массами, возникшей по сходным причинам.

Антон Иванович был прямым человеком и никогда не кривил душой. Когда 16 июля 1917 года в Могилеве открылось совещание министров Временного правительства, Ставки и главнокомандующих фронтами, посвященное причинам поражения и мерам по выходу из военно-политического кризиса, он, тогда главнокомандующий Западным фронтом, резко призвал Временное правительство признать ошибки в отношении армии и восстановить доверие к офицерскому корпусу. Среди первоочередных мер, которые могли бы стабилизировать положение на фронте, Деникин предложил следующие: 1) предоставить Верховному главнокомандованию всю полноту военной власти и ответственности; 2) устранить политическую деятельность в армии, упразднив комиссаров и солдатские комитеты; 3) восстановить жесткую дисциплину, возродив прежнюю власть командиров и начальников; 4) вернуться к прежним кадровым принципам выдвижения офицеров; 5) создать особые подразделения для подавления бунтов; 6) ввести военно-революционные суды в тылу и применять смертную казнь в отношении военнослужащих и гражданских лиц по всей стране.

На всех присутствующих речь Деникина произвела глубокое впечатление. Министр-председатель Временного правительства Керенский встал и, пожимая Деникину руку, сказал: «Благодарю вас, генерал, за ваше смелое, искреннее слово».

Все высшее офицерство не покидала мысль: спасти Россию могут только военные. Время смуты, по мнению Деникина, можно было преодолеть не только патриотизмом россиян, но и «твердой рукой». Он просчитался только в одном: нашлась более «твердая рука».

Великий парадокс революции (разные этапы которой, как отмечал Ленин, не отгорожены друг от друга Китайской стеной): Февраль дал свободу, но не смог дать мира и земли, Октябрь дал землю и мир, но вынужден был забрать свободу.