Виктор Захарченко - Из истории Кубанского казачьего хора - материалы и очерки

В «Записках» Концевич изложил свои методы музыкальных записей и подтекстовок в слогонотах, описал условия работы экспедиции, отношение исполнителей и слушателей к записям музыкального фольклора, привел примеры нотаций песенных и инструментальных мелодий, а также подробные паспортные данные по каждому записанному произведению, наконец, дал обстоятельное научное описание и подробные характеристики четырех народных музыкальных инструментов — это шичепшин, камыль, пхачич, эпепшин.

Участник этой экспедиции писатель И. Цей, записывавший тексты песен, также дает восторженную оценку самоотверженному труду Концевича, его упорству в желании точно записать самобытное народное музыкальное искусство адыгов. «Он, имея многолетний опыт в записи кубанских казачьих песен, обладая большой любовью к этому делу, перенес все это и в дело записи адыгских песен. По шестнадцать часов просиживал Г. М. над записями мелодий, увлекаясь этой работой, как молодой человек. Он старался записать их точно, как звучат они в передаче от певца, гармоники или «шичепшин»… И Г. М. Концевич справился с этой поистине трудной задачей — он записал все… положив начало огромному делу возрождения нашей адыгейской национальной музыки» [111] Цей И. С. Н есколько слов об экспедиции. Архив АРИГИ. Ф-1. Папка 27. Д. 3. .

Музыкальный фольклор адыгов в записях Г. М. Концевича является выдающимся историческим научно — художественным документом. Но рукописи, как видно, в самом деле не горят: чудом уцелевшие, они рано или поздно доходят до читателей. И хотя заново подготовленный сборник вышел в свет с опозданием более чем на 60 лет, тем не менее актуальность его не уменьшилась, поскольку вопросы национального и культурного возрождения стали сегодня, по существу, главными в жизни всех народов нашего многонационального государства. Думается, не одно поколение музыкантов, композиторов, фольклористов, филологов, историков будет обращаться к материалам этого сборника в поисках ответов на самые глубокие и острые вопросы становления и развития национальной культуры адыгов. Будут даваться разные оценки и самому сборнику, и отдельным песням и наигрышам, входящим в него, и профессиональному труду Г. М. Концевича.

Мне же хочется отметить следующее.

Сборником «Музыка адыгов» Г. М. Концевич продолжил традицию русских музыкантов: записывать и обрабатывать музыкальный фольклор разных народов, в том числе и кавказских. Обращение Григория Митрофановича к адыгейскому фольклору подкупает своей искренней увлеченностью, уважительным отношением. Для него это был тяжелый и даже мучительный труд, но исключительно важный по своим научным и художественным целям. «Первые дни для меня были мучительны и болезненны, — пишет Концевич в своих «Записках». — Казалось даже одно время, что точно записать песню, резко отличающуюся от русской или украинской, не представляется возможным вследствие особой специфики, своеобразия тембра, неравномерного ритма, песню, насыщенную форшлагами, синкопами, с быстрым темпом при исполнении. Чрезмерное внимание, напряженная сосредоточенность, упорство во что бы то ни стало записать песню (хоровую в особенности), 16 и даже 18 рабочих часов в сутки в первые дни мало помогали, вызывали сомнение… Но в дальнейшем эти трудности сгладились и работа вошла в нормальное русло».

Фольклористическая работа Концевича характеризуется тщательностью и скрупулезностью. Во время записи он старался не упустить из поля зрения ни одной детали. Его лаконичные замечания, касающиеся плана работы экспедиции, процесса записи, поведения исполнителей и слушателей во время пения, весьма содержательны. Блестяще сделаны им этнографические описания музыкальных инструментов и составных частей фонографа.

Вчитаемся в его скупые строки: «Комната уже переполнена; молодежь у дверей, наружные окна усеяны юными головками…» («Записки профессора Концевича», далее все цитаты из них же); «Любовь к родной песне и к музыке вообще настолько сильна, что старики готовы просиживать ночи, перебирая в своей памяти дорогие для них песни, и с юношеским азартом петь их без конца…»; «Эта песня почти забыта; во всей Адыгее ее помнят два — три человека, не более…»; «Камыль в настоящее время имеет весьма небольшое распространение (5–6 камылистов) во всей Адыгее… Репертуар камылистов богатый, разнообразный и оригинальный…»; «Будущее «азиатской» однорядной шестнадцатиклавишной гармоники угрожает вытеснением этого излюбленного черкесами музыкального инструмента, отсутствием его на рынке; на фабриках же изготовляются преимущественно «венские» двухрядные…». Эти короткие замечания свидетельствуют не только о высоком профессионализме Концевича, но и о его личной обеспокоенности дальнейшей судьбой народной культуры адыгов.