Дэвид Вейс - Убийство Моцарта

– Прошу извинить, я запоздал, – начал Джэсон, – но…

– Мы знаем, – прервал его Пикеринг, – у вас был деловой разговор с Элишей Уитни. Он мне сообщил.

Джэсон почувствовал, что отец и дочь недовольны его опозданием; Пикеринг стоял под портретом Генделя и как раз между бюстами Юлия Цезаря и герцога Веллингтонского, и кто знает, подумал Джэсон, может, его будущий тесть в качестве вице-президента Общества и оказывал ему поддержку, ничем не выдавая себя и сохраняя при этом внешнюю холодность.

– Я думал, вы обрадуетесь моим приятным новостям. Это для меня большая честь, не так ли? – продолжал Джэсон.

– Но вовсе не оправдание, чтобы откладывать нашу встречу, – упрекнула Дебора.

– Никогда не предполагал, что вы столь увлекаетесь музыкой, – заметил Пикеринг.

– Меня готовили к музыкальной карьере, сэр. Мой отец был музыкантом и одновременно школьным учителем, я же посещал школу пения, отец обучал меня игре на фортепьяно и на клавесине, а также давал мне уроки композиции.

– Я знаю о ваших исполнительских способностях, – сказал банкир. – Однако Дебора никогда не говорила мне, что вы еще и сочиняете музыку.

– Но, отец, вы ведь считаете, что не следует доверять служащему, который увлекается музыкой.

– В Бостоне музыка не в чести.

– Однако вы, сэр, являетесь вице-президентом Общества Генделя и Гайдна.

– Это лишь одна из многих почестей, которой меня удостоили. А кроме того Обществу нужен человек с практической сметкой, который умел бы держать в порядке счета.

Помимо всего прочего, подумал Джэсон, это дело еще приносит вам и немалую выгоду. Значит, его сочинительство не такая уж никчемная вещь. И тут неожиданно Пикеринг резко сказал:

– Дебора, тебе следует разорвать свою помолвку.

– Отец, но мы с Джэсоном любим друг друга!

– Это началось тогда, когда он обучал тебя игре на фортепьяно? Какая чепуха! Ты просто не знала куда деваться от безделья.

Никогда еще Дебора не казалась Джэсону такой красивой, как в этот миг, и ободренный ее категоричным утверждением, он исполнился к ней особой нежностью.

– Я уверена, Джэсон отлично сознает, что нельзя совмещать службу с увлечением музыкой.

– В банке я всего-навсего кассир, дорогая Дебора.

– Можно достичь гораздо большего, если взяться за ум. Это уже несправедливо, подумал Джэсон. Не нужно считать его дураком. Он вовсе не нуждается в напоминании о том, что ее отец при желании может повысить его в должности, либо взять да уволить.

– Отец, Джэсон понимает, что одной музыкой не проживешь.

– Боюсь, что он с тобой не согласен. Когда я начинал свою карьеру – между прочим, как мальчик на побегушках, а не кассир, – я так не разбрасывался. Ни за что бы мне не стать владельцем банка и его директором, посвяти я себя еще и другим занятиям, а особенно таким никчемным.

– Джэсон будет вести себя разумно, отец. Он знает, в чем состоят его обязанности.

Дебора взяла Джэсона за руку, но в жесте этом не чувствовалось нежности. Она любила притворяться хрупким беззащитным созданием, ранимым словно бабочка, а на самом деле обладала хищными коготками и гордым, надменным характером. Порой Джэсон недоумевал, что она в нем нашли?

Такой же вопрос не раз тревожил и ее. Она легко читала его мысли; в этом заключался одни из секретов их взаимной привязанности, хотя порой, когда они начинали выискивать друг у друга всякие недостатки, узы эти становились обременительными для обоих.

Возможно, его обаяние заключалось в привлекательной наружности, говорила она себе. Правда, Джэсон невысокого роста, но его гладкая кожа, светлые волосы, выразительное лицо, приятный тембр голоса и голубые глаза – таких живых и веселых глаз не было ни у кого другого – имели над ней какую то необъяснимую власть, они будили чувственность. Случались моменты, когда ей страстно хотелось отдаться ему душой и телом. Ей нравилось и то, что он не курил табак и не пил виски – разве не редкость для мужчины? У него красивая походка, хорошая осанка и, В придачу, он прекрасный танцор. Но особенно ей нравились его губы, не тонкие и поджатые, как у отца, а полные, яркие, чувственные. И поскольку она была богата и девица на выданье – ей исполнилось двадцать два, а Джэсону двадцать три, и он был ей небезразличен и подавал надежды, то почему бы не выйти за него замуж? Дебора не сомневалась, что в их браке будет верховодить она, но при этом с волнением думала о том, сколько радости и неизведанного счастья сулит ей его любовь. Лишь одно ее тревожило – любит ли он ее. Квинси Пикеринг полагал, что главной функцией супружеской жизни является продолжение рода, Дебору уже начало тяготить ее целомудрие, а расстаться с ним девушке ее круга и воспитания можно было лишь путем замужества.