Виктор Астафьев - Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

Как выйдет листовка о подписке (очень славно сделанная), так и вышлю, чтоб не было, как в прошлый раз — прозвенели, даже по сотне рублей собрали, и шабаш, заклинило, издатель ныне по стране бегает, от кредиторов и рэкетиров прячется.

Сейчас издаёт собрание наш «Офсет», могучейший в стране полиграф-комбинат, и под боком он, всегда можно вмешаться в работу, что-то проконтролировать, о чём-то и попросить, на чём-то и настоять. Я сообщу обо всём тебе и попрошу издателей связаться с какой-нибудь пермской книготорговой фирмой, дабы в Пермь попала книга. Тираж пока в заделе небольшой, но было 10 тысяч.

Будьте здоровы, хорошей зимы пермякам и путного губернатора. Обнимаю. В. Астафьев

25 ноября 1996 г.

Красноярск

(В.Я.Курбатову)

Дорогой Валентин!

Вот дождался я — пришло третье письмо от тебя, да сегодня из краевой библиотеки принесли мне «Москву» с твоими заметками. Волей-неволей надо отвечать, а не хочется-то как! Не хочется ничего делать, а только есть и спать, ну и реденько, да помалу в туалет сходить, желательно в тёплый. Я ведь опять всю осень в больнице пролежал. Полетел в начале сентября на юг края, а на реке Амыл прихватил нас дождь, да какой-то нехороший, тяжёлый, холодный, за сутки река вздулась, рыбалка накрылась, я и успел-то 9 харюзов поймать и одно обострение. «Давайте когти рвать, ребята!» — воззвал я. Ребята были хорошие, с пониманием, рванули вон из тайги. Ещё сутки повалялся в райцентре и попросился в Овсянку, а до неё более полтысячи вёрст. Где-то на последнем перевале, на бирюсинском, догнал нас снег — густой, противный, косо, сплошной полосой идущий, и когда въехали в Овсянку, я сказал: «Далее не поедем». Еще один, последний, перевал мог быть роковым. Натопили печь, сварили картошки, выпили, я сопутников уложил спать и сам улёгся. Утром снега не было уже, и скоро дождь прекратился — у нас, а на юге шпарил он сорок дней без перерыва. Сорок дней во время уборочной! Я, как мне казалось, маленько оклемался, даже огородишко убрали — урожай худой, такого за 18 лет ещё не было. Тут моя врачиха явилась в деревню и сразу слушать меня и смотреть давай, а она со дня приезда нашего в Сибирь следит за нашей доблестной семейкой. Я ей говорю, что на курорт поеду, может, даже и в жаркую страну, либо в Шорию на Алтай, там есть лёгочный санаторий. А она мне: «Я Вам такую бумагу напишу, что и в красноярскую тюрьму не примут. Шагом марш в свою палату, запустили себя до крайности!..» Я уже ей не сопротивляюсь, женщина сильная и добра всем желает. Месяца полтора я под её началом состоял, сейчас она в Москве, на какой-то переподготовке.

В больнице я занимался собранием сочинений. Сдали мы с Марьей Семёновной уже девять томов, в том числе самый канительный, седьмой том — с «затесями», но впереди ещё тома три совсем уж канительных — это публицистика и два тома писем. Сейчас я как раз читаю письма, есть необычайно умные и серьёзные письма — свидетельства нашего времени. Наконец-то поступило оформление от художников из Москвы. Оформление — не фонтан, но уж перерисовывать некогда, первые тома должны выйти в начале нового года, а все пятнадцать томов — за два года. Чем стремительней издадут, тем оно нужнее и надёжней, но я не загадываю — так, как задумано, у нас редко исполняется.

Все тома я комментирую сам, чтоб за мною меньше брехни было, и всё время занят чем-то, какие-то дела исполняю, чего-то читаю, но почти не пишу, даже писем. Не хочется и всё тут! Вот с моей подачи идёт аж три материала в очередном номере «Дня и ночи». И все три материала выдающиеся. А недавно ездил я в женскую колонию строгого режима, где бабёнки и девчонки сидят уже по третьему и четвёртому разу. Очень боялся я так называемого стресса, а ничего. Посмотрел, посмотрел и увидел, что у них лучше, чем в наших вузах, опрятней, сытней и порядку больше. И хотя я говорил клиентам этого заведения, чтоб они не привыкали совсем-то к этому месту, и они говорили, что-де не хотят, что охота из-за проволоки наружу, я про себя, и они про себя подумали, что наружу им не надо, хуже у нас тут, чем в тюрьме.

Сейчас вот собираю книги для ихней библиотеки. У них уже свидания есть, зарплата выдаётся, магазин есть, и они даже могут что-то себе приготовить, отпуска им дают, но они уходят и не возвращаются. Гуляют! И вот уж сколько дней я про себя думаю: что-то, товарищ Астафьев, у тебя с головой неладно иль в мире всё опрокинулось и наша лагерная жизнь выглядит лучше, чем не лагерная. Тут ведь недалеко уж и до того, чтобы обратно ГУЛАГ позвать вместе с воспитателями, а в этом лагере его, воспитателя, всё ещё зовут — замполит...